Опять память сделала удивительное сальто и только посмотрев на дату, я поняла, что прошло чуть меньше года. В этой истории продолжаю жить вторые сутки, поэтому, почему бы не рассказать её всем…
***
Итак: 12 мая 2023-го года.
«Успеть»
Всё началось со звонка «Оскала» Андрею и голосовых мне в ТГ. Мать его названной дочери, после химиотерапии, не поднимается, начала кашлять, ни одна «скорая» не хочет её забирать.
Перезвонила девочке, её тоже зовут Аней, мы виделись летом, когда она вышла замуж за Руслана, одного из парней из нашего взвода. Потом, поздней осенью Руса ранило, когда он «полез» вытаскивать «200-х». Никогда бы не подумала, что с ним может что-то случится. Хоть и война, но парень заговоренный. Случилось. Куча осколков, один в животе, но самое главное, что жив.
Мы и не виделись больше с ним, с этой осени, закрутились свои дела, задачи, так передавали друг другу приветы, пару раз покупали ему «стомы».
Позвонила Анюте. Плачущий голос мне сказал в трубку, что мама не встаёт, кашляет, ни одна «скорая» не забирает её в больницу, говорят, что она не транспортабельна, и у неё уже начинается отек лёгких.
Что? Что за бред я услышала? Не транспортабельна и поэтому её не забирают? «Андрей, надо ехать, если что мы её привезём», – и за эти годы ни у кого из нас не создалось ощущение того, что не нужно.
Не так давно мы сняли ещё один домик под волонтерство, там и мини-склад, и база для тех, кто приезжает к нам. Так, по моей просьбе, два месяца назад приехал Леонид из Москвы, приехал, чтобы помогать нам, Андрей знал его с 14-го. Леонид это большой и славный мишка, удивительно – добрый, он собирает нам аптечки, выслушивает меня, и периодически что-то загружает и выгружает. Леонид там живёт постоянно. Периодически, к нему приезжают разные личности, всё больше, волонтерского характера, одним из которых, был его друг Андрей, переводчик из Москвы, который каждые два месяца что-то да привозит, в этот свой приезд привёз мне подсумки, лекарства для моих бабушек, кучу всяческих полезностей и больше сотни книг для открытия будущей библиотеки где-то на вновь освобождённых территориях.
Пару недель назад, мы купили ЭКГ – аппарат, и я была очень счастлива, потому что ЭКГ=я, я=ЭКГ. Испробовать его вышло только перед этим выездом, на Леониде. Бросила в сумку шприцы, обезболы, всё, что нужно при ургентном состоянии, ЭКГ, Леонида и его друга Андрея, и мы вдвоём, а вернее вчетвером, погнали на нашем УАЗике в поселок Ульяновский, Амвросиевского района Донецкой области, где якобы было всё так плохо. Главное, в этих случаях не переоценить свои силы, но, я знала, что мы справимся и довезем женщину до Донецка, если потребуется и если там дело будет совсем дрянь.
Трасса стала зелёной, с вкраплениями сирени, удивительно – красивой. На выезде из города ремонтировали дорогу, пришлось минут 10 стоять в очереди на выезд. В тот момент автодорожники о себе, наверное, узнали кое-что новое, по крайней мере, из моих мыслей, но это не точно. Думаю, что так их уже называли.
Едем. Едем. Включила музыку в машине. Стихи Джио Россо. Оч-чень. Дорога была неплохой, участками, а участками становилась не асфальтным покрытием, а направлением. Смешно получилось. Я ругала, на чем свет стоит вся и всё. Седлов ответил: «Это Россия», – и под его слова мы вскочили в огромную воронку на дороге.
В поселке Ульяновском прошло моё детство, оттуда моя мама, дорога к ним от Донецка занимала около полутора часов.
Там красиво, сказочно, волшебно. И там не стреляют. Считается, что это глубокий тыл, да по сути так оно и есть.
Мы въехали на сельскую улочку, набрали Русу, и вот он вышел нас встречать. Мой дорогой мальчик. Он младше меня лет на 15. Такой же. Высокий. Со смеющимися глазами. Наш Руслан. Командир отделения в Мариуполе и Запорожье. Маленький дворик, стоим, курим, делимся новостями. «Ну что пойдем? Аня скоро приедет, её послали в Амвросиевку, поставить маму на учёт».
***
Идеально – чистый дом, мы прошли в большую комнату, через занавески в маленькой смежной комнатенке, было видно женские ноги и слышен кашель. Периодический. Напоминающий мне обычный бронхит, но никак не отек лёгких. Сегодняшняя «скорая» сделала ЭКГ и вынудила дочь подписать отказ от госпитализации, мотивируя это тяжестью состояния больной, грубо говоря: «Тронешь ее с места, и она сразу умрёт».
Рус подал мне ЭКГ. Отличное. «Мне бы такое»– пронеслась в голове мысль, вспомнив о своём больном сердце. Хороший ритмичный пульс, 70 ударов в минуту, ну не полная блокада правой ножки пучка Гисса, ну не большая гипертрофия левого желудочка, но признаков лёгочной недостаточности нет и не видно. Две дочери, Анюта и Люда, на подъезде из Амвросиевки, у них все документы и эпикризы. Будут дома в течении нескольких минут. Пока сидели и ждали девчонок, я всё время прислушивалась к кашлю и дыханию женщины. «Да нет там отека лёгких, ну вообще нет» мелькало у меня в голове. Поэтому мы спокойно сидели и ждали. Мы уже успели.
Минут через 15 в дом вбежали две дочери, рыжеволосая Анюта, которую я не видела с лета, очень похудевшая, и её сестра Люда, тоже нервная, издерганная, брюнетка. Поздоровались. Попросила у них эпикризы. И, как это бывает, у длительно и хронических больных, мне выложили тонну документов. Когда такое происходит, то всегда просишь крайнюю выписку, из которой всё ясно. Нашли. Дали. Ага. Было заболевание подчелюстных лимфоузлов, с метастазами, операция и три химиотерапии, после третьей она слегла окончательно. Химию делали в Таганроге и когда девчонки логично обратились за помощью в Таганрог, им сказали, что типа «то, что происходит в бойцовском клубе, то и остаётся в бойцовском клубе» – « мы делаем только химию, за последствия мы не отвечаем, ничем помочь не можем».
После третьей терапии у мамы отказали ноги, она начала отекать, задыхаться, кашлять, а неуважаемые мной коллеги из «скорых» начали нести откровенную дичь в ответ на просьбы дочери госпитализировать мать. Всё. Теперь я знала всё, что нужно. Взяла свой тонометр и вошла в комнату. На меня смотрела полулежа, когда-то красивая женщина, сейчас полностью лысая после химии, желтушная. Но, что мне понравилось сразу: у нее не было отёчности, не было пастозность. Посмотрела на неё и подумала: «Увезу. Увезем». – Хриплым чуть слышным голосом, Любовь Григорьевна, рассказывала мне о своей болезни, о нынешнем самочувствии, задавая ей разные вопросы, я прекрасно поняла, что женщина мыслит здраво, а давление, которое параллельно измеряла, показало 120/90, «Лучше моего», – искренне похвалил доктор свою пациентку. «Да, а для меня оно высокое, моё 90/60, когда такое, я уже пью эналаприл 10-тку» Неудобное расположение кровати не позволяло мне толком подойти и послушать лёгкие, но единственное, что я знала точно: её надо увозить в Донецк, а про нетранспортабельность и причитающийся отек лёгких это сказки, сказки врачей «скорой помощи».
Я спросила у Любови Григорьевны: она готова ехать в Донецк и там лечиться?
– Да, конечно, да.
– Тогда одеваемся, собираемся и едем.
Люда сказала: «Нужен, наверное, реанимобиль, специальная техника?» – «Нет, повезём на нашей, я наколю её и поедем, я довезу, даю слово». И девчонки мне поверили. За это всегда хочется сказать отдельное спасибо. За веру пациентов в своего врача, без веры никогда ничего не выйдет. Они мне поверили, может быть, потому что это мы с Андреем вытаскивали раненого в ногу «Оскала» прошлым летом, везли его в Ясиноватую и довезли. Может быть, потому что Руслан знал нас с Мариуполя. Мне поверили. Для собственного спокойствия и всё же для их большего доверия я написала расписку, что такая-то такая-то, врач-терапевт высшей категории, обязуюсь доставить живой и госпитализировать в Донецке такую-то такую-то, без спецмашины и медпомощи, кроме меня самой. В 15.00 были сделаны уколы дексаметазона и нефопама. Дата. Подпись.
Андрей, друг Леонида, всё это время смотрел удивлёнными глазами, для него это было в диковинку, для нас с Седловым – чуть менее штатная ситуация, чем обычно.
Сейчас бюрократически вопрос состоял в том, что в Донецке, женщину иногороднюю, упорно отказывались класть. На все звонки нам отвечали отрицательно. «Ничего, положим в Донецке по «скорой», едем – сказала я, и Седлов со мной согласился. Одеть неходячую женщину, собрать её вещи, документы, это было всё временем не 5-минут. Мы тихонько собирались и ждали. Пока ждали, решили вызвать ещё раз местную «скорую» и попросить у них направление в Донецк. Вызвали.
***
Ехать не хотели. «Мы же были у Вас сегодня?» – так ответил диспетчер дочери на её просьбу приехать. Андрей не выдержал, выхватил трубку: «Я – юрист по образованию, Вы должны… Обязаны… Иначе СКП и Бастрыкин».
Волшебные слова возымели действие «ахалай-махалая». Перезвонили через 10 минут. «Бригада выехала», но всё то время, пока мы загружали бабушку в Патриот, собирали вещи и собирались, выезжали из поселка по единственной дороге, нам никто не встретился. И только на самом выезде из Ульяновского, белый УАЗик выехал на встречу нашему «Патрику». Остановились. На одной машине ехали родные бабушки, в нашей – я, Анюта, бабушка и два Андрея. По иронии судьбы, «скорая» была утренней, да-да, та, что вещала про нетранспортабельность, отек лёгких и заставила дочку обманным путём подписать отказ от госпитализации..Маленький, плюгавенький фельдшер, вероятно, с окривевшим от постоянного вранья лицом и его медсестра метнулись к нам. «Нетранспортабельная» Любовь Григорьевна с «отеком других» улыбалась им из нашего «Патриота». Фельдшер распорядился: «Носилки, повезём её в Амвросиевку». – «Вы же утром говорили, что она нетранспортабельна.» – «Ничего я такого не говорил. Вы сами подписали отказ от госпитализации». Врал «фельдон» на «голубом глазу». «Вы можете дать направление в Донецк?» – «Нет, это только в Амвросиевке». – «А там точно дадут?» – «Ну не знаю.»
Послушав этот невнятный ответ, я взяла Анюту и села машину, «Всё. Надо ехать в Донецк». – Фельдшер и медсестра насели на Андрея, напомнив мне цыган, я сказала: «Аня, дерни моего Андрея, нет». – Анна на полную мощность выкрикнула: «Анечка сказала нет». – Наконец-то мой Андрей запрыгнул в машину и мы поехали дальше. Помню, как в начале встречи со «скорой», он сказал мне: «Пропусти коллег», – сейчас я уже не смолчала: «Седлов, не называй, пожалуйста, моим коллегой этого фельдшера. Во-первых, я врач, а во-вторых… он ветеринар».
Затылок Седлова мне согласно кивнул. Хорошо, мчим дальше. За время езды в Донецк, Любовь Григорьевна покашляла несколько раз, и держалась стойким молодцом. Мы приехали на адрес нашей волонтерской мини-базы, выгрузились, решили выпить чай и вызвать нашу, донецкую «скорую».
«Легенда» немного изменилась: Любовь Григорьевна приехала к нам в гости, ей стало плохо, ехать домой боимся. По случайности есть одна крайняя выписка, которую она всегда возит с собой на всякий случай. На том и порешили. Выдохнули.
Наша «скорая» приехала минут через 15 после выезда. Пожилой, уставший доктор, женщина, прошла к нам в комнату, проверила сатурацию – 99. Выслушала дочь и… отказалась забирать нашу бабушку, только, в отличии от Амвросиевских коллег, сказала, что состояние нетяжелое и максимум, куда она может положить Любовь Григорьевну это какое-нибудь «ковидное» отделение. Мне показалось, что это неплохая идея, положить хоть куда-то, а оттуда перевести, но доктор меня не поддержала. Решили, что Любовь Григорьевна до утра остаётся у нас, а утром решим.
Она захотела кушать, выпила чайку и съела пироженку, сказав в 10-м часу вечера: «Сейчас бы арбузика…» – Одним словом, настоящая женщина.
Если человек остаётся у нас, то надо его лечить. Тем более, что покушать получилось: азитромицин, укол цефтриаксона, два вдоха бетаметазона и спокойной ночи. С ней до утра осталась дочь Люда, наши Андрей и Леонид, а в другом домике: Руслан и Аня..К 8-ми утра, мы с Седловым были уже на нашей базе и Любовь Григорьевна встретила нас с улыбкой, сидя на кухне. Это тот человек, который вчера не мог ходить. Она сидела, улыбающаяся и цветущая, и пила чай с ребятами, ночью спала, кашляла 2 раза.
Я предложила дочкам два варианта: либо пробовать дальше класть её в стационар, либо я выписываю лечение, даю препараты и мы отвозим их домой. Они дружно выбрали второй вариант. Лечение на 10 дней, азитромицин + цефтриаксон, по 2 вдоха бетаметазона утром и вечером, и нефопам в качестве обезболивающего. Мы поехали домой. Девчонки выдохнули. Люда обнимала меня: «От души в душу.»
Аня тоже была счастлива. Сейчас им позваниваю, спрашиваю: «Как дела?» – «Всё прекрасно, мама бегает, кушает, не кашляет. Андрей, друг Леонида, сказал: «Это чудо какое-то?».Я ответила: «Нет, это просто фармакология…» – И вспомнила наш с ним вчерашний разговор, о том, что они, приезжие, не понимают, как мы здесь живём с мыслью успеть, до снарядов, до старухи с косой, просто успеть….
***
Вчера днем Анюта позвонила мне. За этот практически год, мама полежала в больнице Ростова, выписалась, сейчас опять дома, всë было неплохо, но в крайние дни ее начало тошнить, за советом решили позвонить мне. Опять вернулась к старой-доброй «телемедицине», судя по симптомам и анамнезу, заподозрила обострение панкреатита, назначила лечение, стало лучше. Сегодня, в мой «выходной», вместе с Аней, мы снова занимаемся тем, что пытаемся госпитализировать маму. «Скорая» поражает стабильностью, всë как и год назад: на вызов приехали только после того, как услышали о возможном звонке на «горячую линию минздрава». Забирать бабушку в больницу отказались, мотивируя это тем, что мест нет. Не исключаю возможную мою поездку в Амвросиевку и обратно, потому что… Потому что один раз получилось, прошло время, а глагол «успеть» по-прежнему один из самых важных здесь.
Успеем?
из ДНР с любовью
Анечка
***
Нашла историю прошлого лета, которую тогда не опубликовала.
Я и мышь
Даже не знаю с чего начать описание этой двухдневной трагедии, пока двухдневной, каким поворотом, сюжетными линиями и характерами увлечь читателя?
Никакими. Никаким. Всё просто: я боюсь мышей. Вот, только не надо, пожалуйста, говорить: ты большая дылда, а они такие маленькие, они тебя сами боятся и т.д.это не катит, в разные периоды у меня жили декоративные крысы, хомяки, какие-то мыши экзотические, даже свиньи морские, и, разумеется, с этим зверьём я возилась, убирала клетки, разговаривала, брала в ладошку. Ими я умилялась и, как не странно, моим личным ласкательным уменьшительным служит фраза: «Ты – мышиная мышь», что значит, не крыса ты последняя, а маленькая мимимишечка, а глагол «мышкаться» в моём исполнении можно перевести как «гладиться», обниматься, растворяться друг в друге нежностью.
Но это всё касается мышей на картинках, красивых, аккуратных, отфотошопленных, либо «домашних», но не « диких», «дикие» же для меня выглядят как маленькие, быстро бегающие комочки шерсти, которые почему-то несут в себе угрозу… такому «слону» как я.
Не помню, какая ночь по счету на «боевых»: мы живём в большом доме, он напоминает мне пряничный домик из сказки «Ганзель и Гретель», очень большой, уютный, двухэтажный, с шикарным подвалом, в общем, как принято говорить: после «евроремонта». Я жила там с выездами в Донецк около двух недель. Опять тянет сказать: ничего не предвещало, но это действительно так и получается: ничего не предвещало, и такого действительно никогда не было, как однажды ночью, в первом часу, зайдя в свою комнату, по совместительству рабочий кабинет, упав на «спальник», я проснулась от ощущения того, что я не одна: в комнате шуршало, шелестело, бряцало, бегало. Сидя на диванчике, и присмотревшись к стенке, в ночных сумерках комнаты, мне четко вырисовался силуэт… да, её, её. МЫШИ. Не домашней, не ручной, а самой что ни есть «дикой»: она бегала с умопомрачительной скоростью возле ведра, в котором я мою пол, залезала до половины швабры и, по всей вероятности, чувствовала себя оч-чень.
В отличие от меня. Самое хорошее, что было в этой ситуации, это то, что я не заорала на весь домик в ночи: «а-а-а, мышь»– представляю, как бы это звучало в доме, расположенном на лбс’е для моих… «коллег-сослуживцев». Практически, заход дрг, ничуть не меньше. Я не заорала, но поняла, что надо срочно подматывать своё «ничего» и валить из комнаты в более безопасное место. Время шло к двум часам ночи. Ребята дежурили по очереди, охраняя нас от незваных гостей, но мышь мимо них всё же проскочила. Я вышла на кухню. Из темноты передо мной явился один из бойцов, тоже Андрей. Бесшумно. Безмолвно. Я схватилась за сердце и подумала: «Господи, там мышь, тут Андрей, добьют в конец доктора за эту ночь». На его вопросительный взгляд я ответила: «Андрей, у меня в комнате мышь, я их дико, просто безумно боюсь. Надо что-то придумать…»
У моего часового заметно «потеплели» глаза, а я окончательно почувствовала себя девочкой-девочкой. «Сейчас мы её победим», – сказал Андрей, и пошел в мою комнату, я с надеждой и верой «почапала» за ним. Ожидаемо, в коморке мыши не оказалось. «Где ты её слышала?»
«Я её даже видела, вот, здесь, возле ведра.»
И тут что-то темное и мохнатое метнулось по моему столу к ящикам с лекарствами. Эффект внезапности сыграл со мной очень злую шутку, и я всё же возопила «ааа, вот она». Андрей шикнул на меня и метнулся к мыше, но, конечно, было поздно, махнув своим знаменитым «курочко-рябкиным хвостиком», – зверь куда-то скрылся. Тем временем, я, как мантру, повторяла просьбу: «Ну, пожалуйста, с ней надо что-то сделать, я их безумно, просто безумно боюсь…»
Вдруг что-то зашелестело в районе моего мусорного ведра. Спрятавшись за широкой спиной Андрея, опять порывалась заорать очевидное: «Она здесь «, – и всё же не заорала. Мы открыли дверь и мягко ненавязчиво пригласили гостя на выход шваброй. Опять какой-то комок темной шерсти «пулей» вылетел из комнаты в коридор.
Думаю, что Андрей слышал много хороших слов в свой адрес за всю жизнь, но в очередной раз, от перепуганного донецкого доктора, русский доброволец узнал, что он – лучший, и самый-самый, да и просто герой. Улыбнувшись, он сказал мне, что всё хорошо, можно ложиться спать. Что я и сделала с несказанной радостью. Но на этом моя «мышиная история» не закончилась.
Вторая ночь. Действующие лица те же. Анечка и мышь. Сцена разворачивается на кухне, время действия около часа ночи. И опять… ничего не предвещало. По крайней мере, для меня. Я спокойно резала салатик к приходу ребят на утро: огурцы, яйца, отварная свинина. Только мне увиделось добавить в него немного свежей капусты, как… боковым зрением, на полу, возле плиты, заметила… опять тот же мохнатый кусочек шкурки, передвигающийся по кухне со вчерашней, «космической» скоростью. «Капуста в салат? Какая капуста, он идеален и совершенен, всё остальное добавлять – только портить» – подумала я, набегу лихо швыряя кастрюлю в холодильник, и стремглав устремляясь в свою спасительную комнату. Эх, на столе осталась грязная посуда, недовытертая лужица чего-то там где-то здесь, но… Это ни на секунду меня не остановило. Тревога, алярм и… бесславное бегство с «поля боя» донецкого доктора. Я «за500тилась», и при последующих боестолкновениях с хвостатым противником, собираюсь придерживаться той же ночной тактики. Если удастся подтянуть резервы, в виде котов, и технику, в роли которой будут мышеловки, возможно, придется «принять» бой, надеюсь, враг в свою очередь не произведет шагов, влекущих за собой эскалацию конфликта. А может… «анечкины» договорняки и отвод войск в зону полей и лесов? Боюсь, что ответ я получу сегодня – завтра ночью, и придется высказать мышке свою обеспокоенность и четко обозначить красные линии.
P.S.
На «призыв о помощи» в борьбе со зверушками, откликнулись все, но… Всегда есть «но». Мой сослуживец с позывным «Псих», в миру – психолог, Юрий Александрович предложил мне подружиться с мышкой, чтобы больше не бояться и не убегать, ведь наш дом это, возможно, и для нее тоже дом. Розовым маркером на листочке я нарисовала мышь, отдала рисунок «Психу» и… Теперь понимаю, что тогда и началось волшебство. Я перестала бояться. Когда ребята привезли «капканы», ответила им, что уже не надо, потому что с мышкой мы подружились.
Немного позднее, в июле, на нас напали бесчисленные комариные стада, даже «Псих» тогда задумался о фумигаторах и различных спиралях, с едким стойким флëром, на что я тогда ему ответила: «Попробуйте подружиться с комарами? Дайте им имена, отличайте одного от другого, возможно, вы тоже стали для них домом…»
Из ДНР с любовью
Анечка