***
Знаменательным датам —
знаменитая честь:
память павшим солдатам.
А венков — и не счесть!
Облик воина честный
сохраним на века.
Лишь могиле безвестной
не дождаться венка.
Их, наверно, поболе,
утаённых войной, —
в чистом поле на воле
или в чаще лесной.
Где война голосила —
залегла тишина.
Затерялась могила,
не слышна, не видна.
Но и небо синее,
и трава потемней,
и цветы покрупнее,
слава Богу, над ней!
***
Чёрный дом до сих пор не снесли,
только ветер взлохматил стропила,
брёвна мощные мхом поросли,
да крапива крыльцо утопила.
Дверь на запад, окно на восток.
Гул войны наплывает негромко,
словно пуля вонзилась в висок —
подкосила его похоронка.
И стоит он в убогом краю,
ждёт хозяина, хлопает дверью.
Ночь в деревне — как вечность в раю,
свет увижу — и в небо поверю.
И в потоке стремительных дней
мы отметим хорошую дату.
В мире тайном печальных теней
послужи дорогому солдату.
***
На Богушевск!
Удалая атака,
смелый маневр —
и помчались три танка.
Город мой русский!
Ты взят и прославлен.
Танк, что подбит, —
в тыл направлен, расплавлен,
танк, что сгорел, —
всё плывёт под Варшавой
в облаке дымном
пылинкою ржавой.
Лишь уцелел,
воевал до конца
танк, что застыл
на могиле отца.
***
Птицы летят над Москвой голубой,
над Москвой голубой,
над огнями в дыму.
Это не снег — оглянись, за тобой
перья белые падают в тьму.
В небе плывут миллионы теней,
миллионы теней,
кто вернёт их назад…
Прошлое наше сквозь слёзы видней —
оглянись, это души солдат.
Преодолев сорок медленных лет,
сорок медленных лет
как мгновенье одно,
это не сон, оглянись им вослед,
ты ослеп — оглянись всё равно!
Тесно сердцам в лебедином строю,
в лебедином строю
на пути в никуда.
Это не дождь — оглянись, я смотрю,
как живая сверкает вода.
Что пожелать, ты стоишь в стороне,
ты стоишь в стороне
под святою звездой.
Лишь оглянись — над землёй по стране
рассыпается свет золотой…
***
Война меня преследует повсюду.
Ровесник мира — до последних дней
со всеми вместе праздновать я буду
печальный и победный юбилей.
Какой ценой оплачена победа!
Быть может, из-за гибельной войны
нет среди нас великого поэта,
великого — в масштабе всей страны.
Но каждый год, неясно до отчаянья,
так тихо, что слышней растёт трава,
в минуту виноватого молчанья
в земле гудят великие слова.
Они меня безмолвием тревожат.
Произнести бы их — а не могу.
Но кто-нибудь, когда-нибудь да сможет.
Придёт — и не останется в долгу.
***
На стакане чёрный ломоть хлеба.
Миновало всё, чему не быть.
За отца, за Верстакова Глеба,
с младшим братом водку буду пить.
И опять мерещится палата
и печальный блеск в глазах отца.
Выпьем за танкиста, за солдата,
он за жизнь боролся до конца.
Смерть хитра, язык её раздвоен —
в сердце брешь нашла, а не в броне.
Всё равно он пал как русский воин,
выпьем — на войне как на войне…
Слёзы или дождь — никто не знает.
Тает хлеба чёрного ломоть,
водка из стакана исчезает.
Брат по крови! В небе наша плоть.