* * *
Мой грозный век волками слопан.
Чужое время на дворе.
Заговори, Казачья Лопань,
о молодой моей поре.
Заговори о той тревоге,
о тех боях заговори.
о той метелистой дороге,
что нас вела на Поныри.
Как лейтенант Михеев Гарька
вел балахоновских парней,
как бились мы за город Харьков
под Пятихаткой восемь дней.
На той войне, в те годы за два
небитых шел солдат-юнец,
А позади была Непрядва,
а впереди река Донец.
И нас звала к себе, как тайна,
прищуром сельского окна
родная, милая Украйна,
теперь… соседняя страна.
Да не исчезнут те мгновенья,
те капли влаги из горсти.
Не дай, судьба, травой забвенья
полям Победы зарасти.
ПРОЩАНИЕ С ВОЛГОЙ
Все получается проще простого,
Годы сгорели, как сучья в огне.
Дай твоего мне напиться простора
И на твоей покачаться волне.
Дай в луговых балахоновских росах
Мне ознобить застарелую жаль,
С нижегородского глянуть откоса
На богатырскую русскую даль.
Рядом раскинулись плесы родные.
Много ль осталось до них мне грести?
Сын твой пути завершает земные,
Матушка-Волга, прощай и прости.
Помню я первую встречу с тобою,
Солнечный день, что под сердцем храню, –
Небо от залпов зениток рябое,
Степь, полыхающую на корню.
И среди этого жгучего ада,
Возле взметенной снарядом воды
Юные яблони дачного сада
Держат свои золотые плоды.
Старый окоп на прибрежье песчаном
Белой полынью успел зарасти.
Вот и вернулся я к однополчанам,
Матушка-Волга, прощай и прости.
Все, что могли, мы свершили в те годы,
Горькую чащу испили до дна.
Нынешних дней роковые невзгоды –
Наша беда, но не наша вина.
Здесь мы когда-то суглинок копали.
Вот она, старых могилок гряда,
Да, отступать мы порой отступали,
Но на измену не шли никогда.
Мы не меняли свои упованья,
Были в чести и остались в чести.
Вот и настала пора расставанья,
Матушка-Волга, прощай и прости!
* * *
Пророчество о будущем России –
в грядущее небесное окно.
Державе нашей в смуте и бессильи
прожить остаток века суждено.
Но только век закончится двадцатый,
Господь ее захочет возродить,
восполнит все потери и утраты,
и беды. Он поможет победить.
Восстанет вновь она необорима,
в деяниях и помыслах чиста,
законною наследницею Рима,
воительницей грозного Христа.
Так завершится вековая драма,
пройдет вранья и отреченства зуд.
Всех торгашей повышвырнут из храма.
Всех лжевождей на свалку отвезут.
И снова будет поле колоситься,
и луг цвести, и озеро блистать.
И вновь страна «березового ситца»
по-русски станет думать и мечтать.
***
Мальчишка глазастый,
живущий во мне,
тебя пощадили на прошлой войне,
тебя не скосили в боях на Дону,
тебя не забили в немецком плену,
овчарки фашисток не устерегли
и в СМЕРШе состарить тебя не смогли.
Из-под седых стариковских бровей
глядишь ты лукаво, как тот соловей,
как тот соловей на вишневом кусту,
глядишь ты в предутреннюю темноту.
СТЕПНАЯ КОЛЕЯ
Снеговая, степная, бескрайняя ширь.
Только нить колеи.
Только дуб на пригорке…
Вот глядит с покачнувшейся ветки снегирь.
А глаза у него терпеливы и зорки.
Только синяя стынь.
Только небо над ней.
Только мертвый репейник поземка полощет.
Только стонут полозья калмыцких саней
да раскатисто фыркает старая лошадь.
Только жалит мороз сквозь сукно епанчи.
Только ноги и руки тепла запросили.
Накричался в столице, теперь помолчи.
Постигай вековечную думу России.
Постигай этот мудрый язык немоты,
где развилку отметила скифская веха,
где загадочный идол глядит с высоты
насыпного органа четвертого века.
Нашу русскую боль не излечит восток,
и на Запад не стоит бежать за советом.
Здесь, на этой земле, – наш исход и исток.
Надо помнить об этом…
Надо помнить об этом…
Здесь, где снегом присыпало скудный подзол,
где окутаны дали тревожною тайной,
разрешение всех наших бедствий и зол,
исполнение всех наших русских мечтаний.
БЫЛИНКА В ПОЛЕ
Только тропинка по снегу бежит,
волчья тропинка в глухом буераке.
Только былинка над снегом дрожит,
сухо дрожит в цепенеющем мраке.
Только она на калмыцком юру
не покорилась метельному ору,
все еще с жизнью играет игру,
все еще с небом не кончила споры.
Все еще силится в мерзлой тиши
вышептать что-то в окрестные дали.
Милая, милая, громче шурши,
в мире твоей не хватает печали.
В мире, уставшем от распрей и войн,
от политической долгой волынки,
так не хватает сегодня живой,
нежной и горестной песни былинки.
***
В лиловой дымке рощи и дома
И вдоль реки сторожевые вышки.
Сползает мрак с прибрежного холма,
Как шерсть с овцы во время летней стрижки.
В окне заставы свет уже потух.
Рассвет лисой крадется к перелазу.
А на границе молодой петух
Трубит зарю двум государствам сразу.
* * *
Не деньги – деньки ворошу,
денечки, видавшие многое.
Не славы, а слова прошу
у времени нашего строгого.
Чтоб было и с правдой в родстве
и перед мечтой не в провинности,
пускай и не первым в Москве,
зато не последним в провинции.
Чтоб было оно не заносчиво,
чтоб было оно не износчиво,
как яблоко осени хрусткое,
и ладом и обликом русское.