Попробуйте сейчас сказать, на каком языке мой сегодняшний заголовок?
Или вот еще: ерзнулась всем станом?
А вот это как вам: нынче время сряду жарить?
Только ли к супруге священника было применительно слово «матушка»?
Могу вам приводить массу других слов и выражений, потому как мои года росли и крепли среди народного русского языка. Все вокруг, а старые люди особенно, не столько ценили родные слова и выражения – они жили с ними. И мы, деревенские мальчишки и девчонки, если не говорили на этом совсем непонятном языке, то понимали их, слова, и выражения буквально.
«Такой чистоты и нежности, такой любви и простодушия в сегодняшней жизни днем с огнем не найдешь, – писала однажды писательни Марина Ганичева. – Это яркие примеры деревенского детства, пересыпанные присловьями и прибаутками. Это язык из светлого далека, где у каждого из нас есть теплый, залитый солнцем дом, мягкие и любящие руки бабушки, ее покойный, убаюкивающий голос, который потом на всю жизнь с тобой. И не важно, что у современных детей это городской дом, городская бабушка, которая не всегда рассказывает сказки. Каждому ребенку этот теплый защитный период «скорлупы» любви был дарован Богом. Оттого детям и нравятся под час совсем непонятные слова, что они именно о прикровенном добре нашего детства, о буднях и праздниках в доме наших бабушек, о песне и традиции».
Помню, как Марина Валерьевна сетовала тогда: «Деревня стремительно исчезает из нашей жизни, из жизни наших детей, исчезает и культура ее, язык, песни, традиции. А, между тем, это и есть та почва, на которой создавалась и строилась наша культура, наш, если хотите, национальный код. И от того, насколько долго мы ее сохраним, какие ее приметы «осядут» в детских душах, зависит, что наши дети привнесут в будущее русской культуры, не потеряют ли они этот национальный код».
Об этом думал я, когда разноцветное праздничное шествие шагало по длинной центральной улице села Борки Вознесенского муниципального округа. Это место на самом юго-западе Нижегородской области, где рано утром петухи пропоют, а их слышно в Мордовии, а за ними начинают просыпаться рязанские деревни. Здесь все рядом, и подчас не ясно совсем, на какой земле ты живешь – на рязанской, нижегородской, мордовской или владимирской.
И вот эта самая большая улица в Борках – почти сто живых домов на ней – ведет сейчас к берегам небольшой речушке по имени Варнава, где когда-то, давным-давно, оборвалась жизнь любимицы народной – крестьянский девушки Дуняши. Да так она была любима народу, что тот на другой день после Троицы, в Духов день, не года, а век целый, вспоминает девушку-красавицу и идет ей поклониться, о жизни своей рассказать, в будущее свое заглянуть, благодатью святого духа напитаться. Идут люди, достав из сундуков бабушкины сарафаны-наряды, взяв в руки соловьиные гармошки, вспомнив позабытые песни народные – и ни одной грустной, а только радостные.
А прислушаться, как поют фольклорные коллективы, что приехали в гости к Дуняше, и услышишь настоящее народное пение: народный хор еще только заканчивает последнюю строчку куплета, а запевала зачинает следующий. Так всегда пели на Руси – я счастливый, помню такое пение.
Да не только мне выпала честь быть русским на русском празднике – сколько детей идет сейчас по улице в Борках и слышит это пение. Наверняка, любуются им и запоминают. На всю жизнь запомнят.
И вот она – широкая поляна на взгорке, около заливного широкого луга у Варнавы-реки, где выросла на месте гибели Дуняши березка. Сюда в сотый ли раз, а то и более, принесли люди одетую в сряду девушки-крестьянки Дуняшу-березку. Не принародно ее одевали, а во дворе одного из домов – с уважением доставали одежки разные, бусы разноцветные, и со слезами на глазах и пением встречали девушку люди.
Трудно сейчас сказать, как родился этот обряд, да только бесценен он в своей любви и искренности. Целомудренности в нем русской неизмеримо.
Я внимательно смотрел на двух мальчишек, что с аппетитом жевали пироги, приготовленные то ли аламасовскими, то ли бутаковскими, то ли сар-майданскими женщинами и угощали людей. Они сидели в тени под березой и во все глаза смотрели, как студенты колледжа культуры, приехавшие на праздник за триста верст из волжского года Бора, разыгрывали сцены из жизни Дуняши. Они видели, как женщины выходили к людям в настоящих, не стилизованных, сарафанах и показывали, и рассказывали, какие необыкновенные одежды ткались, шились, вышивались в их родном вознесенском крае. Слушали мальчишки, какие дивные по мелодиям и словам пели песни в Нижегородчине, в Мордовии, в Подмосковье, в Рязани и Владимире, какие уникальные гармонисты живут в России. А уж сколько венков сплетено было, а уж как хороши были полховско-майданские матрешки, покорившие весь мир.
А каково было смотреть, как директор районного дома культуры Николай Кундышев собрал около себя косцов, и те, взяв в руки косы, укладывали разноцветную траву ряд за рядом. И везде среди людей была руководитель вознесенской культуры Надежда Ломтева, которая вместе с Кундышевым и сотрудниками культуры Вознесенского района вдохнули живой водицы в традиционный и любимый праздник «В гости к Дуняше».
Теперь это межрегиональный фестиваль, поддержанный президентским фондом культурных инициатив. Вечером этого же дня я смотрел президентское совещание, на котором шла речь о сохранении русских национальных традиций, и ловил себя на одной мысли: собрать бы всех участников данного совещания и привести в вознесенские Борки. Сами бы увидели, как не расстаются с родной жизнью люди, как приметы русской культуры, русской деревни «расставляют» они, чтобы «застолбить» делянку, не дать ей порасти бурьяном беспамятства.
Конечно, никто сейчас лапти не оденет, в сарафанах ходить не будет, а вот русское слово, русскую традицию православно и праведно жить уважать и хранить станут. А как по-другому? Иначе мы и жить не сможем, и так уже многое потеряли…
Слава Богу, что у нас есть люди, кто чувствует свою ответственность перед детьми по передаче нашего генетического кода. Чтобы наши настоящие бабушки, наши деревянные домики в детском сознании стали сказочными, эпическими, а значит, вечными. Они рядом с нами – в нижегородской вознесенской стороне.