Здравствуй, гостья-зима!
Просим милости к нам
Песни севера петь
По лесам и степям.
Есть раздолье у нас –
Где угодно гуляй;
Строй мосты по рекам
И ковры расстилай.
Нам не стать привыкать, –
Пусть мороз твой трещит:
Наша русская кровь
На морозе горит!
Обращаюсь сейчас к тем, у кого жизнь перевалила за пятьдесят. Ведь наверняка вспомнили это простенькое по звучанию стихотворение и учебник «Родной речи», который учил нас не только выразительно читать, а радоваться родной природе, а значит, Родине своей, земле своей и людям.
Именно там, в такой далекой теперь «Родной речи», мы черпали, как из колодца в жаркий день, прохладную водицу русской поэзии и радовались ей – она была для нас родной, понятливой, и мы, сами того не понимая, навсегда запоминали стихи и имена их создателей – Кольцова, Майкова, Никитина…
Сейчас, догадываюсь, нет уже и «Родной речи», и стихов таких близких, и уж тем более потеряны имена – имена великих поэтов великой земли русской.
А мы ведь в детстве своем не просто читали Никитина – мы его пели, особенно около новогодней елки, под рождественскими окнами, и радовались, какую же правду для нас написал поэт. И знаете что – стиралось имя поэта, потому как ни его, ни Кольцова, ни Майкова больше на школьном пути не встречали, но поэзию их мы запоминали на всю жизнь.
Под большим шатром
Голубых небес —
Вижу — даль степей
Зеленеется.
И на гранях их,
Выше темных туч,
Цепи гор стоят
Великанами.
По степям в моря
Реки катятся,
И лежат пути
Во все стороны.
Посмотрю на юг —
Нивы зрелые,
Что камыш густой,
Тихо движутся;
Мурава лугов
Ковром стелется,
Виноград в садах
Наливается.
Гляну к северу —
Там, в глуши пустынь,
Снег, что белый пух,
Быстро кружится;
Подымает грудь
Море синее,
И горами лед
Ходит по морю;
И пожар небес
Ярким заревом
Освещает мглу
Непроглядную…
Это ты, моя
Русь державная,
Моя родина
Православная!
Широко ты, Русь,
По лицу земли
В красе царственной
Развернулася!
У тебя ли нет
Поля чистого,
Где б разгул нашла
Воля смелая?
У тебя ли нет
Про запас казны,
Для друзей — стола,
Меча — недругу?
У тебя ли нет
Богатырских сил,
Старины святой,
Громких подвигов?
Перед кем себя
Ты унизила?
Кому в черный день
Низко кланялась?
На полях своих,
Под курганами,
Положила ты
Татар полчища.
Ты на жизнь и смерть
Вела спор с Литвой
И дала урок
Ляху гордому.
И давно ль было,
Когда с Запада
Облегла тебя
Туча темная?
Под грозой ее
Леса падали,
Мать сыра-земля
Колебалася,
И зловещий дым
От горевших сел
Высоко вставал
Черным облаком!
Но лишь кликнул царь
Свой народ на брань —
Вдруг со всех концов
Поднялася Русь.
Собрала детей,
Стариков и жен,
Приняла гостей
На кровавый пир.
И в глухих степях,
Под сугробами,
Улеглися спать
Гости навеки.
Хоронили их
Вьюги снежные,
Бури севера
О них плакали!…
И теперь среди
Городов твоих
Муравьем кишит
Православный люд.
По седым морям
Из далеких стран
На поклон к тебе
Корабли идут.
И поля цветут,
И леса шумят,
И лежат в земле
Груды золота.
И во всех концах
Света белого
Про тебя идет
Слава громкая.
Уж и есть за что,
Русь могучая,
Полюбить тебя,
Назвать матерью,
Стать за честь твою
Против недруга,
За тебя в нужде
Сложить голову.
А? Каково? Разве можно такое забыть?
Разве можно без этого жить?
Вот чтобы не быть олухом, злодеем равнодушным, перекати-полем ненужным, и отправился Руслан Рустамович Солопенко из Воронежа в непростую, но такую нужную дорогу – открывать нам вновь поэта Ивана Саввича Никитина и его народную певучую поэзию. И хотя чаще всего Солопенко называют краеведом , нет, не краевед он, а России вед. Не только для воронежцев Солопенко пишет – для всех нас, живущих в Отечестве нашем. Вы только прочитайте полное имя писателя-исследователя и поймете, какие народности переплетены в этом имени.
«3 октября 2024 года исполнилось двести лет со дня рождения русского поэта Ивана Саввича Никитина (1824-1861). Это о нем с глубоким уважением отзывался великий русский писатель и современник воронежского поэта, Лев Николаевич Толстой (1828-1910): «Никитин еще не оценен в достаточной мере. Его оценка в будущем, и с течением времени его будут ценить все более и более. Никитин, переживет многих, даже более крупных поэтов».
Буквально с этого толстовского утверждения начинал Руслан Рустамович свои первые исследовательские записки о Никитине. Собирая по крупицам отдельные эпизоды жизни поэта, получалась у Солопенко энциклопедическая картина воронежского самородка.
«Взаимоотношения между сыном и родителями были, мягко говоря, не слишком «теплые». Отец с матерью не проявляли к своему единственному ребёнку должной любви. Они часто отсутствовали дома или устраивали всевозможные кутежи с компаньонами. Тем более, что по своим характерам они оставляли желать лучшего. Савва завсегдатый городских кулачных боев и буйного нрава, а Прасковья тихая, безвольная женщина, терпевшая всевозможные выходки своего мужа. Литературовед Александр Григорьевич Фомин пишет: «Нельзя отрицать, что отец любил сына, дорожил им, но эта любовь принимала своеобразную форму… он любил сына и в то же время угнетал его, обезличивал… Любила поэта и мать, но эта любовь была инстинктивной, ограниченной лишь заботой в материальной сфере: накормить, одеть и прочее». Родителей Ивану заменили няня («Помню я: бывало, няня…»), да старик-сторож свечных складов. Иван Саввич в одном из своих писем с горестью вспоминал годы, проведенные в родительском доме: «…Если бы Вы знали, какие сцены меня окружали с детства, какая мелочная, но тем не менее страшная драма разыгрывалась перед моими глазами, драма, где мне доводилось играть роль, возмущавшую меня до глубины души!»
С этого начинал исследователь свои рассказы о жизни Никитина и наполнял их такими фактами, которые раскрывали душу поэта, и становилось понятным, откуда к нам пришла необычная, буквально народная поэзия воронежского гения.
«Литературный дебют Ивана Никитина состоялся поздно, в двадцать девять лет, благодаря настойчивости и поддержке близкого друга Ивана Ивановича Дуракова, – пишет Руслан Солопенко. – В газете «Воронежские губернские ведомости» 21 ноября 1853 года было опубликовано стихотворение Никитина «Русь». На волне патриотического подъема, связанного с началом Крымской войны (1853-1856) поэт сразу же стал популярен в кругах читающей публики, а 11 декабря того же года «Русь» перепечатали «Санкт-Петербургские ведомости» с такими словами о Никитине: «Не правда ли, что-то знакомое слышится в этом стихотворении, в чувстве, которым оно проникнуто, в приёмах, фактуре стиха? Неужели в г. Никитине суждено воскреснуть Кольцову?». Забегая вперёд скажу, что сравнение литературными критиками никитинских стихов с кольцовскими преследовало Ивана Саввича до конца его жизни, что поэтом воспринималось болезненно».
Болезненно – не болезненно, но откуда-то взялась эта особая манера простоты и доверительности в стихах Никитина, схожая с русской народной песней. Не из ниоткуда рождались картины и иллюстрации художников, написанные по стихам поэта. Не просто так простой народ, чаще всего совершенно неграмотный, услышав однажды его стихи, мелодией украшал слова, и жила веками песня – никто не упоминал автора стихов, а все только и говорили, что это народная песня. Возьмите хотя бы для примера «Ухаря-купца», которую поют прославленные исполнители. Правда, со временем осознанно утеряли главный смысл стихотворения Никитина, превратив трагедию стихотворения в плясовую картинку.
Ехал из ярмарки ухарь-купец,
Ухарь-купец, удалой молодец.
Стал он на двор лошадей покормить,
Вздумал деревню гульбой удивить.
В красной рубашке, кудряв и румян,
Вышел на улицу весел и пьян.
Собрал он девок-красавиц в кружок,
Выхватил с звонкой казной кошелек.
Потчует старых и малых вином:
«Пей-пропивай! Поживём — наживём!..»
Морщатся девки, до донышка пьют,
Шутят, и пляшут, и песни поют.
Ухарь-купец подпевает-свистит,
Оземь ногой молодецки стучит.
Синее небо, и сумрак, и тишь.
Смотрится в воду зелёный камыш.
Полосы света по речке лежат.
В золоте тучки над лесом горят.
Девичья пляска при зорьке видна,
Девичья песня за речкой слышна,
По лугу льётся, по чаще лесной…
Там услыхал её сторож седой;
Белый как лунь, он под дубом стоит,
Дуб не шелохнется, сторож молчит.
К девке стыдливой купец пристаёт,
Обнял, целует и руки ей жмёт.
Рвётся красотка за девичий круг:
Совестно ей от родных и подруг,
Смотрят подруги — их зависть берёт.
Вот, мол, упрямице счастье идёт.
Девкин отец своё дело смекнул,
Локтем жену торопливо толкнул.
Сед он, и рваная шапка на нём,
Глазом мигнул — и пропал за углом.
Девкина мать расторопна-смела.
С вкрадчивой речью к купцу подошла:
«Полно, касатик, отстань — не балуй!
Девки моей не позорь — не целуй!»
Ухарь-купец позвенел серебром:
«Нет, так не надо… другую найдём!..»
Вырвалась девка, хотела бежать.
Мать ей велела на месте стоять.
Звёздная ночь и ясна и тепла.
Девичья песня давно замерла.
Шепчет нахмуренный лес над водой,
Ветром шатает камыш молодой.
Синяя туча над лесом плывёт,
Тёмную зелень огнём обдаёт.
В крайней избушке не гаснет ночник,
Спит на печи подгулявший старик,
Спит в зипунишке и в старых лаптях,
Рваная шапка комком в головах.
Молится Богу старуха жена,
Плакать бы надо — не плачет она,
Дочь их красавица поздно пришла,
Девичью совесть вином залила.
Что тут за диво! и замуж пойдёт…
То-то, чай, деток на путь наведёт!
Кем ты, люд бедный, на свет порождён?
Кем ты на гибель и срам осуждён?
…Сожалею, но мои записки всегда коротки, потому мне трудно рассказать о всей значимости работ Руслана Солопенко – исследователя творчества русского поэта Иван Саввича Никитина. Одно скажу, что пора, ох, как нужно!, возвратить поэта к нам и нашим детям. Должна вновь зазвучать Русская Речь. Потому так радостно, что воронежский патриот-исследователь стал лауреатом премии «Имперская культура» за этот год в номинации «Литературоведение».
Пришло – настало времечко черпать, как из колодца в жаркий день, прохладную водицу русской поэзии и радоваться ей – она была и остается (повторюсь – ОСТАЕТСЯ) для нас родной, понятливой. И, сами того не понимая, мы на всю жизнь обязаны навсегда запомнить стихи и имена их создателей – Кольцова, Майкова, Никитина… Дети нам за это не раз в ножки поклонятся.