Признаюсь: пока просто робею даже подумать о хотя бы как-то связанной мемории. Это потому, что для такого многозначимого человека как Светлана Федоровна Ганичева пока не сложилась осмысленная цельность, при всём том, что знал её полвека.
Что в имени твоём? Что же озарило её родителей назвать дитё своё пока и неразумное, и неясное на черты лица – Светланой?!
На мое понятие неким наитием ничуть не всуе ей даровали именно такое имя. Это потому, что постепенно-постепенно, да и воссоединились два завидных свойства. И светлый облик – как ещё красива была. И помыслы жить чисто, не омрачая не только семью, но и окружение – замечу – обширное! – своё и своего мужа.
Почему-то подумалось, что у её родителей самым немыслимым образом проявилась первородная память от времен давних (нынче модно говорить: генная). Я в это поверил, когда взял в руки «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля, друга Пушкина, Так здесь россыпи символом этого имени – 5-ть страниц!
– Свет, светить, освещать, озарять… Благодарное: Просветитель. Духовное: Светородный. Любовное: «Свет очей моих». Церемонное: «Ваша светлость!» Бытовое: светелка. Природное: Свет-цвет и светлячки. И ещё, ещё, ещё.
Убеждения. Владимир Богомолов, автор прославленных множеством переизданий военных сочинений и аскетичный охранитель понятий чести и честности даже на войне, как-то спросил меня в самой уважительной интонации:
– Как так у Ганичевых: из комсомолии в глубоковерущие?
Так это. Муж в молодости был избран в состав бюро ЦК комсомола и явил себя весьма успешным комсомольским издателем; она – преподающий в Высшей Комсомольской школы авторитетный специалист в пионерских делах.
Что же отвечал я писателю? Разумею, что движение к Православию зачиналось у супругов явно по возрастающей – по ускоряющей – потребностей приобщаться и других приобщать к скрываемым партгосбонзами ценностям отечественной истории и культуры. Кажется, что исток – это борьба за создание музея Андрея Рублева в разгар хрущевской антирелигиозной кампании 60-х годов пролетевшего века. Тогда же ещё одно запомнившееся мне деяние. В пору зарождения в стране добровольческого движения студенческих стройотрядов, Ганичев отважился потрясти бюро ЦК ВЛКСМ своим еретизмом. Взял да и предложил послать один отряд на восстановление Соловков. Долго спорили – но он убедил.
Светлана, а это всем известно, была всегда единомышленно(!) рядом с мужем, когда он в грозные для нашей духовности времена перестройки-катастройки и ельцинщины зачинал идею Всемирного русского народного собора. Да вместе с Патриархией! Да во единстве Православной Церкви и патриотической общественности! Да в воссоединении разных конфессий и политических движений – лишь бы почитали Россию
…Не раз наблюдал при завершении работы Собора прощальные с Патриархом минуты для тех, кто удостоен чести побыть с ним на заседаниях. В их числе заместитель по Собору Ганичев, а шага на два-три далее Светлана, ну, впрямь едва ли не монастырская послушница. Смиренна. Молчалива. Глаза долу. Однако же чувствуется истово благодарственное к Святейшему отношение.
… Одно из её юбилейных торжеств почтил самолично Патриарх Кирилл. Он вручил цветы и одарил собравшихся проникновенной речью во славу именинницы, Но закончил-то как:
– А разве забыть, как наведывалась Светлана Федоровна со своими дарами-пирогами?!
Не для себя жила. Это тоже принцип ее жизни. Сколько же страждущих и жаждущих заботы испытали исцеляющее внимание Светланы. Кто-то даже называл ее Берегиней.
Внесу в общую копилку воспоминаний на эту тему два сюжета.
… Партбонзы не раз жестоко карали ее мужа за инакомыслие – истовый патриотизм на журналисткой и издательской ниве.
Что же жена? – Даже не подумала соблазнять мужа возможной сдачей позиций. А ведь мировой биографистике не чужда эта тема: каким быть выбору для семьи – идти с поклоном к власть имущим или оставаться в положении изгоя.
… Она не скрывала желаний видеть свою внучку союзной семейным устоям. Интересно было наблюдать, как именно с младых ее лет шло от бабушки приобщение к духовным ценностям – к тем, что минуют школа. Книжки для первого чтения – особого подбора… Брала с собой и с дедушкой для участия в особых для истории страны празднествах… Приглашения на заседание Собора… Грешен: кой-когда даже беспокоило: не излишне ли много всего этого на детскую и отроческую душу.
Но постепенно прояснил для себя, что – нет. Окончательно я в это уверовал, когда наблюдал внучку в поминальные для бабушки дни.
Сострадание. Это, убежден, завидно сущностная основа душевных велений Светланы.
… Рассказал ей, что улетаю в Софию. Тут же:
– Захвати посылку. Для (имя рек – известный не только в Болгарии философ и поэт). Вспоминай: он настоящий друг России. Он от новой власти в опале. Семья почти что голодает…
… Я в онкологии – в Обнинске. Что же исцеляет? И врачи! И забота жены с сынами! Но и звонки Светланы с сильно действующим лекарствием для истерзанной души: «Молюсь… Молюсь… Сегодня тоже поставила свечку «Во здравие».
… Центральный Дом литераторов – многолюдно праздничное сборище с чествованием одного знатного писателя. Я, устроившись рядом со Светланой, протягиваю ей газету. Здесь впервые извлеченные мною из архива КГБ документы как «присваивали» в карательные 30-е годы звание «Враг народа» моей маме, молодой ученой-медику.
Ну, вручил, ну, ясное дело, дома прочитает… Слышу однако шелест газетных страниц. Вскоре слышу тем более удивляющее: всхлип… Глянул: слезы на Светланиных глазах. Надо знать, что и её отца постигла такая же участь.
Без ревности. Дачи – комсомольские – познакомили ее с моей мамой. Однажды я выслушал:
– Какая она у тебя красавица!
… Мой незабвенный друг Юрий Мелентьев рассказывал:
– Вдовцу нелегко становиться женихом. И то смущает: что скажут друзья… И вдруг осенило: а если приглашу Ганичевых познакомиться с невестой…
Добавил: «Светлана одобрила выбор. Ей для этого хватило одного вечера да, разумеется, без «анкетных данных», а в разговорах «просто за жизнь».
Принципы. Не ангелицей слыла. Случалось, что я становился свидетелем высказанных ею упреков-попреков, если что-то там не по её привычкам или убеждениям.
Мне тоже досталось. Вешенская. Идем к могиле Шолохова, а я всё не умолкаю с рассказами о своих встречах с творцом.
И вдруг от нее шепотом, но ещё как негодующе: «Умолкни! Здесь – молчат…»
Эхо пионерии. Ей было явно радостно вспоминать закрепленных за ней слушателей пионерского отделения Высшей Комсомольской школы, кажется, из Африки. Гляди, расскажет про политические пристрастия одной своей подопечной. Или подивиться чему-то экзотическому в обычаях. А то прозвучит, как нянчилась с одним, чтобы преодолел робость общения с однокашниками из СССР.
Что объединяло ее, такую истовую патриотку с иностранцами? Явно не только сугубо служебное: ей платят за преподавание – им оплачивают учебу. Я ощущал нечто миссионерское в ее увлеченности помогать новым странам, пестовать детвору, отрешаясь от наследия совсем недавнего колонизаторства.
Горжусь, что даже в наши истерично антикоммунистические времена, немало видных деятелей Африки все еще чтят советских людей за вклад в развитие культуры и просвещения. Так это и нашей Светлане благодарные поклоны.
Оценила! Мне легко было дарить ей «Евангелие в красках Палеха». Знал, что примет с благоговением. Это необычное издание 1995 года родилось воссоединением со мной, директором издательства «Раритет», уж помянутого Юрия Мелентьева с его опытом былого министра культуры РСФСР. Почему необычное? Мы призвали группу палешан впервые в истории православного книгоиздания рискнуть иллюстрировать Главную Книгу Христианства по канонам их древней иконописи. Замечу: оно было удостоено Государственной премии.
Не могла ее душа без искусств. Светлана дружила с несколькими артистами своего духовного гнездовья. …были развешены по квартире полотна Ильи Глазунова и нескольких других современников, а еще – самого Рериха.
И нескрываемо радовалась, когда получала что-то народное: вышивки, к примеру, то русские, то украинские или болгарские…
А как увлеченно делилась тем, что приобщилась к своеобычным прелестям в путешествиях по России.
Посиделки. О, она любила принимать гостей – многолетний обычай ее дома.. Мужу – что? Приглашай, чтобы были единомышленно приятны. А супружнице каково?
– Угощенья обеспечить на 20-30 персон не очень-то нуждающихся в уговорах быть как дома, ибо знакомы много лет…
– Ненавязчиво, но внятно не оставлять без внимания то этих вот, то тех…
– С кем-то надо незаметно уединиться на кухне: порасспрашивать про внезапно нагрянувшую беду-злосчастие
– Призвать гостей поднять бокал за творческий или политический успех одного, другой… Так одни поощрены вниманием, другие обогащены узнанным.
– А вдруг украинская кровушка забурлит. Так «заспиваемо!» Прекрасно, что и с возрастом не ушло из ее души это песенное пристрастие.
Ничто не чуждо… Совместная с её мужем работа в комсомоле не раз и моей семье даровала совместные наезды по праздникам в Дом отдыха ЦК комсомола. Так вокруг них десятка полтора-два единомышленных друзей-приятелей. И не только даже за обеденным столом «сурьезные» разговоры. И не только умиротворенные прогулки к речке. Как забыть лихие вечеринки, с легким винцом, шутками-подначками, песнями-танцульками…
Кто же из женского «сословья» – заводила? – Она, Светлана!
… Провинциалочка – родом из черноморского Николаева, а к тому же из долгобродильной в памяти закваской от военных и послевоенных лишений в сопровождении в некотором роде явственно присущей комсомолии невзыскательности.
О, как «еще как» выглядела на людях-то! Завидуйте, подружки! Улыбчива, задорна на остроумия и шуточки, ухожена наимодными нарядами и тонкими духами актриса! Впрочем, как без этого красивой женщине, вобравшей в свою яркую женственность лучшие краски из своей фамильной русско-польской-украинской палитры.
Выделю характерное: далеко не все знали про «ее кулисы». Она мало когда показывалась даже подружкам во дни своих или мужа скорбей и бед – тусклой, встревоженной, зареванной. Разве что на похоронах близких, а это в последние годы вторгалось в её жизнь, увы, слишком часто.
И никогда затрапезной, или, образно говоря, «в бигудях» и при халате. А ведь могло бы и проявиться ну, хотя бы тогда, когда мы вели не очень-то стеснительный на этикеты образ жизни в одном с Ганичевыми дачном обиталище.
… Любила красивые вещи. Сколько дома сувениров и сувенирчиков… Вспоминается даже такое. Ей явно понравился мой подарунок – в далекие 60-е – из командировки в Финляндию. То был некий парфюмнаборчик на «инвалюту», выкроенной из скудных «суточных». Но он завлек Светлану «по-иностранному» красочной упаковкой и эффектно разноцветными флакончиками и тюбиками. Помню: блеснули-то глазки.
***
Не уходят из памяти поминки. Кто только не скорбел вместе с осиротелой семьей! – Кажется, человек двести. Близкие – почти родня: понятны их чувства. Друзья – тоже понятно. Но и сколько тех, кто, может, и дома-то у Ганичевых не был, но был облучен чувствами Светланы Федоровны при других обстоятельствах. – Писатели. Художники. Певицы. Композиторы. – Казалось бы, по своему творческому складу всяк из них – себялюбив, но впечатлительные сердца обусловили надобность прилюдно поклониться в благодарность женщине, отдававшей себя людям: близким и дальним.
2010 г.
Фото из семейного архива.