Не литературоведческие заметки
на фоне воспоминаний и сегодняшних реалий
Да, есть слова глухие,
Они мне не родня,
Но есть слова такие,
Что посильней огня!
Они других красивей –
С могучей буквой «р»,
Ну, например, Россия,
Россия, например!
Вот истина простая:
Как будто кто-то вдруг
Сберег и бросил стаю
Из самых лучших букв,
Из твердых да из влажных, –
И стало чудо жить.
Да разве тле бумажной
Такое совершить?
Наполненное светом,
Оно горит огнем,
И гимном слово это
Гремит в стихе моем!
(Александр Прокофьев. О Русь, взмахни крылами.)
Исторически Слово на Руси играло великую роль в дни опасностей, вражеских нашествий, смертельных испытаний. Оно возбуждало, требовало очнуться от безразличия и пассивности, оно становилось оберегом, тезисом спасения, предостережения, призывом. В нём ощущался особый сакральный, спасительный смысл. Сколько их пришло из старой дореволюционной Руси, встало на плакатах, листовках, в шапках газет и было созвучно чувствам русских людей в годы жестокой, смертельной войны.
Вот они, ставшие словами на всю жизнь, хотя были сказаны давно:
«Кто с мечём к нам придёт
От меча и погибнет!»
(Александр Невский).
А восклицание из «Слова о полку Игореве» стало неким молитвенным обращением к нашей Родине: «О Русская земля, ты уже за холмом еси!»
«Не следует жалеть своего имущества; да не только имущества! Не пожалейте и дворы свои продавать, и жён, и детей закладывать!» (Кузьма Минин)
А слова Петра I из приказа, обращённые к войскам перед началом Полтавской битвы, появлялись не раз в публикациях во время войны: «Воины! Сей пришёл час, который должен решить судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство… Не должна вас мучить слава неприятеля, яко непобедимого… которую ложну бытии и которую вы сами победами своими над ним неоднократно доказали… А о Петре ведайте, что ему жизнь недорога, только бы жила Россия…»
А вдохновляющие слова, сказанные ополченцам в 1812 году победоносным флотоводцем Фёдором Ушаковым: «Не отчаивайтесь, сии грязные бури обратятся к славе России», высвечены на иконе святого адмирала.
Особо пригодилось нашим политработникам, журналистам, писателям та великая работа, которую проводили русские патриоты в 1812 году. Готовясь к выступлению на ежегодном фестивале «Бородинская осень», я вдруг обнаружил, что советский агитпроп напрямую пользовался приёмами антифранцузской, антинаполеоновской пропаганды 1812-1814 гг., которые создавались для информации и просвещения русской армии, духовной мобилизации населения Москвы и всей России.
Особо следует отметить роль выдающегося патриота, учёного, просветителя, писателя, лексикографа, государственного деятеля, министра просвещения, президента Академии наук, адмирала Александра Семёновича Шишкова.
В нашей дореволюционной и советской историографии его пытались зачислить (особенно западники) в разряд махровых консерваторов, реакционеров, противников прогресса (ну так это принято у наших господ либералов всех видов, когда человек исходит из интересов России, русского народа). Александр Семёнович – человек, тонко чувствовавший Слово, его глубинную суть. И в России Александра I начала XIX века он отодвигался от серьёзной деятельности за его правду и резкость в её выражении. Но пришла гроза на границы России, и тогда он понадобился, сменил на посту государственного секретаря М. Сперанского (да, когда приходит гроза, либералы и революционеры неуместны). По указанию императора он пишет правительственные манифесты, приказы по армии, обращения. Назову всего несколько типов обращений, сделанных Шишковым для императора.
Вот один из первых (от 6 июня 1812 года): «Неприятель вступил в пределы наши и продолжает нести оружие своё внутрь России, надеясь силою своей и соблазнами потрясти спокойствие Великой сей Державы…
С лукавством в сердце и лестью в устах несёт он вечные для неё цепи и оковы. Мы призываем на помощь Бога, поставившего в преграду ему войска наши, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его и то, что останется не истреблённого, согнать с земли нашей.
…Да найдёт он на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина…
…Народ русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров. Соединитесь все – с крестом в сердце и оружием в руках, никакие силы человеческие вас не одолеют».
Некое примечание. Именно в эти дни начала июля 1941 года прозвучало обращение к народу из уст председателя Совета Обороны с необычными для того идеологического времени словами: «Братья и сестры! Соотечественники мои». Не знаю, пользовался ли он и его помощники текстами императора и адмирала Шишкова, но дух 1812 года явно в нём присутствовал.
Шишков писал и обращения, связанные с отступлением и сдачей Москвы. Это были горькие слова: «С крайней, сокрушающей сердце каждого сына Отечества печалью сим извещается, что неприятель сентября числа 3 вступил в Москву. Но да не унывает от сего Великий народ российский».
Позднее он сказал о том, что «радость и торжество гордого победителя превращается в мрачную зависимость». Он увидел, что россиянам отечество своё драгоценнее, чем великолепные жилища и сокровища. Он увидел, что Москва ещё не Россия. Зловещее предчувствие сказало ему, что легче было в неё войти, нежели выйти из неё. Полчища его, забывшие Бога и Веру, предаются всякого рода буйствам и мерзостям и терзают единственных оставшихся им больных и убогих, томимые гладом, питаются подобно себе хищными вронами, неистовствуют, жгут, оскверняют Божественные храмы…
Врага изгнали из Москвы в октябре 1812 года, а в октябре 1941 года он подошёл к Москве, и 19 октября улицы столицы были завешаны постановлениями Государственного Комитета Обороны, начинались которые в старом русском стиле (почти как в воззвании 1812 г.): «Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100-200 километров западнее Москвы, поручена командующему западным фронтом генералу армии Жукову.
…В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укреплении тыла войскам, защищающим Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов и диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:
- Ввести с 20 октября 1941 года в Москве осадное положение. Нарушителей порядка неминуемо привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.
Председатель ГКО И.Сталин
Ну а знаменитый приказ № 227 «Ни шагу назад», пожалуй, не имеет аналогов в 1812 году, хотя мотив отступления и предупреждения нарушений в рескриптах и манифестах Шишкова присутствует.
Можно сколько угодно метать громов и молний в адрес 227 приказа, обвинять его в негуманности и введении штрафных батальонов и загранотрядов, но катастрофа, которая произошла на юге летом 1942 года, требовала особого слова и особой стилистика особого приказа.
«Враг бросает на фронт всё новые и новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперёд, рвётся вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и сёла, убивает советское население.
…Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдаёт наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток».
Так ещё никто и никогда не говорил с бойцами, командирами, политработниками.
«Ни шагу назад! – таким должен быть наш главный приказ. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности».
И дальше штрафбаты, загранотряды, которые давно были у немцев, дальше объявление «предателями» тех, кто будет продолжать отступать. Заканчивался приказ требованием: «Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах штаба. Народный комиссар обороны И. Сталин».
Далее были жестокие бои, дальше был Сталинград.
Слова военных документов, в которых чувствовалась опасность, их грозное дыхание входили в поэтическое и прозаическое повествование писателей и журналистов. Были ли последними словами Зои Космодемьянской слова: «Сталин придёт», или это плод журналистского повествования – это уже не важно, они срастались с именем героини.
Ну, а исторические слова: «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва», сказанные 16 ноября 1941 года военным комиссаром 2-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка Василием Клочковым под знаменитым Дубосеково, где он со своими бойцами сдержал натиск фашистов, подбили 18 танков.
А как категорична и монументальна фраза сталинградцев 1942 года «За Волгой для нас земли нет».
Слово ограждало, защищало, сберегало.