Мы надеялись, что болезнь отступит, что опять увидим Светлану Федоровну, что наш писательский дом опять и опять будет наполняться её участием и теплом…
У нее был не наш ремесленный, а простой и ясный вкус к художественному слову, и после своих публикаций нам достаточно было лишь взглянуть ей глаза, чтобы безошибочно, уже профессионально, понять, «как наше слово отзовется»…
Но и это не главное.
Светлана Федоровна создавала в нашем писательском сообществе еще и атмосферу той русской жизни, которая вокруг нас, увы, уже истаивает, которая остается в своем чистом свойстве лишь на наших книжных полках – например, в пушкинской повести «Капитанская дочка»…
Нет, Светлана Федоровна не отбирала у нас «шпаги», если узнавала о назначенных нами «дуэлях» (хотя её доброте да мудрости мы всегда покорялись), она всего лишь любила и понимала нас. Или, вернее, жалела нас, ныне отверженных государством писателей, и каждому находила свое утешительное и оправдательное слово.
Никогда не забуду, как в долгом пути по Транссибу я, заядлый курильщик, восхитившись открывшимися мне бесконечными просторами, решил немедленно бросить курить. И только Светлана Федоровна разглядела мои муки, где-то добывала специальные молочные напитки и спасала меня от токсикоза.
И в других наших поездках по стране, только благодаря ей, я привык выкраивать время, чтобы запомнить российские города и веси не только мероприятиями, а еще и посещениями местных храмов.
Привык, вслед за Светланой Федоровной, затихать, усмиряться, растворяться в горнем пении церковного хора.
Так и запомнил её, словно травиночку наклоненную пред открывающимися нам святыми иконами Святой Руси.
Как и у пушкинского Гринева относительно «комендантши», как и у самого Пушкина относительно Государыни Российской империи, у меня бы сломался язык, если бы я попробовал назвать Светлану Федоровну «первой леди» Союза писателей России. Столь чистосердечно и просто она сохраняла своею женской или, точнее, своею матрональной сутью в нашем писательском сообществе наш русский общинный дух, наше родное русское мироздание.
Я уверен, что если через сколько-то лет выйдет честная, не по заказу, книга о женщинах, сыгравших значительную роль в истории нашего отечества, то будет там и глава, посвященная Светлане Федоровне. Столь трагически складывались в последние годы наши писательские судьбы.
И это под её участливым и потому бесконечно родным взглядом каждый из нас мог ощутить себя спартанским царем Леонидом.
Хотя, это только теперь я все это понимаю, это только теперь я об этом могу сказать, а когда Светлана Федоровна накануне рождественских каникул пришла к нам в Союз, чтобы принять участие в скромной корпоративной встрече Нового года, то я только-то и воскликнул:
– Здравствуйте, Светлана Федоровна!
И поспешил к прочим гостям.
И это только теперь я могу понять, что в тот последний раз, как и всегда, охотно и радостно здоровался я с самой теплой, самой стойкой стороной души председателя нашего писательского Союза. Что и запросто доверяем мы Валерию Николаевичу еще и потому что у него, истерзанного бесконечными гуннскими нашествиями на нашу литературу, на наш писательский дом, есть жертвенная защита.
Слово жертвенная стороннему человеку может показаться форсированным, но Союз писателей России остался последним русским редутом. И в свои, увы, как не устают напоминать недобрые люди, почтенные годы Ганичев то поездки в «горячие точки» возглавляет, то вдруг организовывает форумы более острые и горячие на незаживающих фронтах нашего национального выживания. И Светлана Федоровна – всегда рядом с ним…
Она начинала свой жизненный путь педагогом. И путь этот оказался достаточно ярким, чтобы однажды судьба её, на взлете, пересеклась с не менее ярко вспыхнувшей судьбой Валерия Николаевича. И стала она его крыльями, забыв о себе. Так, мимоходом, написала в последние книгу, вышедшую в не самое удачное для книг время массовым тиражом, но востребованную, неоднократно переизданную. Но точно так же она угощала нас и своими вкусными пирогами, одаривала своим по нынешним временам очень уж редким талантом преображать любую утомительную дорогу в песню… Так и остались в памяти вот эти минуты, когда мы в автобусе или в поезде вдруг складывали своими голосами похожую на таинственный морозный узор или на открывающуюся нам за окном даль, русскую или украинскую песню…
Трудно привыкнуть к мысли, что надо будет нам сохранять наше мироздание русским, родным уже без Светланы Федоровны.
Но так щедро она утеплила нас, что и памятью о ней наши души будут оставаться живыми…
Да воздаст же Светлане Федоровне и Милостливый наш Господь в селениях праведных водвориться.
25 января 2010 г.