…В конце 90-х он рекламировал отечественный шоколад в лёгком комедийном телеролике. Такой способ выживания был уделом многих известных наших артистов, зачастую выбирающих меньшее из зол и предпочитая телерекламу книг или кулинарных рецептов низкопробным кинолентам и полной творческой невостребованности. У Михаила Кононова, любимца из любимцев киноэкрана, появилось тогда и ещё одно неожиданное «амплуа». Узнать об этом и встретиться с ним помог счастливый случай – дни прессы на ВДНХ. В потоке лиц – знакомое, лукаво-доброе… И вот в руках моих визитка с солидной надписью позолотой – «Метрополитеновец»…Назначено и место предстоящей встречи: Дом кино на Васильевской.
– Михаил Иванович, вы, популярный артист кино, и вдруг – сотрудник Московского метрополитена, служба распространения?
– Как я дожил до такой жизни: от «начальника» Чукотки до начальника маркетинга?.. Обычно на встречах со зрителем всегда повторял, что судьба играет человеком: то вознесёт тебя высоко, то бросит в бездну без следа…Актёрская профессия тем более зыбкая, жестокая. Она, как товар: сегодня ты нужен, завтра – нет. Сколько я знал тех, кто ярко начинал и бесславно заканчивал…
Для нынешнего дня уход в другую сферу – закономерность, это способ выживания. А сейчас выживают в одиночку. Так и я. С кем только не встречался за годы своих скитаний! Работал на телевидении, в разных коммерческих фирмах…В какие только истории не попадал, с кем не общался – от крупных авантюристов до мелких жуликов.
Для меня эта вынужденная смена деятельности – ещё и школа познания мира. Всё-таки театр, кино – так или иначе, поэзия. А тут лоб в лоб, с глазу на глаз с прозой жизни. Я разговариваю и с префектами, и с бродягами, и с бандитами. Везде есть самое низкое и высокое. Из подземелий в облака: такие броски мне интересны и чисто человечески, и профессионально. Коплю жизненный багаж – может, пригодится на экране…
В разгар «перестройки» ходили слухи о том, что Кононов всё бросил, даже квартиру в Москве, уехал жить в деревню, обзавёлся своим хозяйством и решил стать фермером… Чтобы удостовериться – ведь актёр в те годы надолго пропал из поля зрения – я спросила его об этом. Вот как он ответил:
– Жизнь в деревне родилась из коллективной фантазии моих друзей. Такое желание было и у Олега Даля, и у Севы Соболева, тоже моего сокурсника по Щепкинскому училищу, актёра Театра на Таганке. Толя Солоницын мечтал поселиться в деревне…
Почему? Часто мотаешься, ведёшь кочевой образ жизни… Тяга к уединению, к природе естественна для творческого человека. Жизнь в деревне и облагораживает, делает лучше, чище. Рядом с природой начинаешь понимать, что не один ты существуешь на свете.
Четырнадцать лет я прожил во Власове, под Орехово-Зуевом. Потом перебрался на Истру, поближе к работе – 76 км от Москвы. Раньше было своё хозяйство – куры, поросёнок. Деревня помогала выжить в трудные времена, когда были творческие простои. Правда, после «демократических» переворотов выживать там стало всё тяжелей. Теперь на новом месте нужно снова всё заводить. А это очень трудно. Рынок перенасыщен западными товарами, спрос на сельскую продукцию только сезонный – с весны до осени. И с кормами проблема. Крестьяне теперь стараются скот не держать – одну птицу. Невыгодно совсем. Куры опять же во спасение. Неизвестно, что завтра будет. Ведь чем дальше, тем страшнее становится жить…
– В вас говорит настоящий сельский житель. И в ролях такого плана у вас стопроцентное попадание в образ. Хотя родились-то вы в Москве?
– В Марьиной роще. Хулиганский район. Там в своё время сажали прямо дворами… Детских воспоминаний полно. Я даже помню салют Победы 45-го…
Меня часто спрашивали зрители, особенно после появления фильмов «Здравствуй и прощай», «Василий и Василиса»: «А как это вы вот так смогли? Наверное, жили в деревне?» Нет, тогда я вовсе не жил в деревне. Иногда журналисты, задавая такой вопрос, заранее усматривают в этом что-то ущербное. На самом деле, все мы вышли из деревни. (Ведь что такое Москва? Или, в конце концов, тот же Лондон или Нью-Йорк?..) И мои родители – тоже. Мама – из Тульской области, отец – из Калининской, Тверской – с Волги. Они даже расписаны не были. В родных краях отца мы жили во время войны. Боготворю тётку, по отцовской линии. Крестьянка, она и умерла, обняв землю. Так и вижу эту сцену – в поле, где её нашли.
– Выходит, неспроста ваша тяга к земле… И жена разделяет эту привязанность?
– Ну а как же! Разве один я бы справился? Жена постоянно, по сути, там и живёт. И всё в основном на её попечении, в том числе и собака бультерьер: кто знает, это очень причудливая, эгоистичная порода. Я же одной ногой в городе, другой – в деревне. Что поделаешь…
А забот хватает. Ведь главное не завести дом, а его содержать. Это совсем не просто. Прежний был поначалу избушка-развалюшка. Пришлось строить практически заново – от фундамента до крыши.
Занимаюсь садом-огородом. Ну а как же жить на земле и что-то покупать! Во Власове у нас была целая плантация роз. Это тоже искусство: как сажать, какие сорта, где… Когда их больше, они кучнистее и выживают лучше. На новом месте тоже хочу развести розы. А пока сажаем яблони, вишни, сливы, груши – целый фруктовый сад – была же голая поляна.
– В «Таёжной повести» по «Царь-рыбе» Виктора Астафьева вы играли охотника Акима. А в жизни, живя в деревне, не пристрастились к охоте?
– Нет, я не охотник. Мне жалко, когда убивают животных. Видел сам, как собака ловит зайца, а заяц кричит, как ребёнок, когда погибает. Как ребёнок!.. Просто слёзы на глазах…
– Помнятся ваши телесюжеты в начале 90-х в передачах Подмосковья, сделанные с любовью к людям и животным. Всё-таки трудно поверить, что вы не тоскуете о кино, о своей профессии…
– Раньше вся душа отдавалась творчеству – ролям. Ещё раз повторяю, наша профессия очень сложная. Немногие в ней выживают, если, конечно, относиться к ней серьёзно, а не так, как сейчас многие молодые, дурака валяют: сыграл это, сыграл то… Смотришь, а на самом деле ничего и не сыграли. Сейчас же непрофессионально всё. Такое впечатление, что детям дали в руки игрушку под названием кинематограф, и вот они забавляются. Какая-то полуэстрадная, развлекательная популярность…
Одна из тем, предложенных мною на телевидении, была: «Звери – люди, люди – звери». Что в человеке вырождается, что пробуждается – вот болевые точки, тревожащие меня. Люди-перевёртыши, превращающиеся в нечто звероподобное, чудовищное… И наоборот, животные, способные стать ближе любого родственника.
Услышав это признание, вспомнила слова Анастасии Ивановны Цветаевой из её книжечки «Непостижимые», подаренной когда-то подругой моему сыну-подростку: «Чем больше звереют люди, тем человечнее делаются животные». А Кононов продолжал:
– …Я даже собирался издавать газету «Бомж». Нашёлся коммерсант, который вызвался в этом помочь. Но он скоропостижно умер. Сквозная идея такой газеты – опять же взлёт и падение человека: как он может подняться над грязью, возвыситься и как может уронить, растратить, погасить в себе всё прекрасное, с чем родился. Посмотрите на детей – какие у них удивительные, чистые глаза! И куда это потом девается?..
Что мне хочется сказать сегодня людям? Смешить – их смешат выше меры. Пугать – пугают с утра до ночи. Но как остаться самим собой, не прийти в отчаяние, несмотря ни на что, сохранить в себе человеческое, как не поддаться дьявольским затеям и соблазнам, не спекулировать собой… Вот с чем ищу я выхода на телевидение, на экран. Ну а если не получится вынести свои замыслы на суд зрителей, придётся смириться с утратой профессии. Смирение – это тоже хорошо.
– У вас есть готовый сценарий?
– Если бы у меня была возможность, я сделал бы фильм по рассказам Маргариты Мечевой. Это совсем молодой автор. Но то, что она пишет, во спасение ближнего, там проглядываются душа, сердце, боль за человека, человечество…
Здесь придётся сделать некоторое пояснение. Эта беседа не появилась бы в печати, если бы не одно но… Михаил Иванович согласился на публикацию интервью только при условии, если на страницах нашего журнала «Очаг» рядом появится сценарий короткометражного фильма Маргариты Мечевой, которую он открыто опекал. Шумная история, связанная с именем этой девушки и глумливо растиражированная СМИ, сократила ему жизнь. Где правда, где ложь?.. Запомнилась только одна фраза, брошенная Михаилом Ивановичем при нашей встрече с затаённой улыбкой: «Когда мы появляемся вместе, нас называют Мастер и Маргарита…». Тогда мы напечатали киносценарий её предполагаемого короткометражного фильма. Самый маленький из предложенных, похожий на ученический рассказ. Назывался он «Похороны собаки»…
Мы говорили долго. Не меньше трёх часов. Было 23 февраля. Мужской праздник. Ближе к вечеру в Доме кино посетителей прибывало. Время от времени Кононов кивал на приветствия проходящих мимо. Но продолжал разговор, который, очевидно, его задел, был не в тягость – он хотел высказаться. Отказался только касаться тем дружбы и любви. Сказал, как отрезал: «Это такие категории, о которых не говорят вслух, тем более публично». Человек не без странностей, бесспорно, самолюбивый, и потому иногда заносчивый и резковатый, Кононов мне казалось, и в жизни играл какую-то роль, прикрывая этой своей странностью внутреннюю незащищённость. Может, как у Пушкина, решил «прослыть притворным чудаком»?.. Но теперь, когда пересматриваю нашу с ним беседу, за отдалённостью лет, видится он совершенно реальной и даже прозорливой личностью. «Не странен кто ж…»
– Несмотря на очевидный кризис кинематографа, сейчас много фестивалей, – расспрашивала я дальше своего интересного собеседника. – Вы принимаете в них участие?
– Никогда. По складу характера я такой человек, что презираю мишуру, суету, игру в таланты. Мы не гонялись за званиями. Ведь звание раньше можно было получить даже за хорошо рассказанный анекдот. Мы служили искусству, а не лицам, не обезьянничали перед зрителем, а уважали его. И хотя я заслуженный артист, мои-то герои, я считаю, народные. Не знаю, почему почти не показывают фильм «Василий и Василиса» по повести Валентина Распутина. Вот где классический образ. Литературная классика. Мне очень дорога эта работа.
Василий, впрочем, как и все киногерои Михаила Кононова, притягателен необъяснимо. Вроде и жалеть-то его, а тем более, любить не за что… Но не сочувствовать невозможно. И руки у него работящие, и охотник, и войну прошёл… А вот никому не нужен. Полжизни бесцельно живёт неприкаянным, в сараюшке, как пёс в конуре, рядом с домом, где жена и дети. В чём его беда?..
– Это сложный образ, – говорил о своём герое Михаил Иванович. – И в то же время типичный для целой эпохи, многих десятилетий. Нас учили человеческие души вытаскивать на суд зрителей. Чувство ущербности, ущемлённости, забитости приводило вот такие русские характеры к глубочайшему пьянству. Они и сейчас в деревнях есть…Как говорил другой мой герой из фильма «Здравствуй и прощай» Митька Ярмолюк: «Жизнь, Шура, как спичка сгорела, и остался кривой уголёк».
Недавно прочла в интервью с Ольгой Остроумовой, снимавшейся в роли Василисы, как Кононов поначалу её категорически не принял: «Вошла в кабинет режиссёра Ирины Ивановны Поплавской, а рядом с ней сидит какой-то сморчок, оказалось – это Кононов, он в кепке и такой одежде странной, наверное, был на фотопробах. Оглядел меня с ног до головы и говорит: «Нет, не то!» …Он же с Чуриковой сниматься хотел (Инну Чурикову называл в нашем разговоре не иначе как великой актрисой – Т.М.) и знал уже, какой это непростой сценарий. Он меня всю картину игнорировал, совсем я им не принималась. Но благодаря этому я была очень собранна, мне, вероятно, хотелось доказать ему, что я – Василиса. А к концу съёмок у меня проход был – из калитки в дом по двору. И вдруг Кононов ко мне подошёл и говорит: «Вот это, старуха, ты хорошо сделала!» И потом мы с ним отлично общались, приняли друг друга абсолютно».
– Ну а не жалеете, что не снимались в фильмах Шукшина? Многие ваши киногерои сродни его так называемым чудикам, людям открытым, чистым душой… А в комедиях Гайдая?.. – интересуюсь я.
– Я ни о чём не жалею. Так сложилась судьба. Что теперь говорить: мог бы… Хотя герои Шукшина мне, конечно, близки. Ну а Гайдай приглашал меня в три картины – в том числе на роль Шурика, и в «Ревизор»…Но это всё-таки не моё направление. У Гайдая своя эстетика в искусстве, к которой я не подходил. Его жанр где-то ближе к эстраде. А я драматический актёр и прежде всего ищу характер. Даже так полюбившийся зрителю Нестор Петрович из «Большой перемены» для меня совсем не «великое свершение», а проходная роль, которая не принесла творческого удовлетворения. Популярность – может быть. Но не больше. Здесь со зрителем у меня оценки расходятся. Просто это была наша первая многосерийная телевизионная комедия (как мы теперь понимаем, чистой воды «мыльная опера») – вот в чём был мой интерес. Но играл я эту роль, как всегда, с полной отдачей. Если она у меня получилась, значит, я хороший артист.
Начиная с Малого театра, куда я пришёл сразу после Щепкинского училища, меня привлекали противоположности. Я выпускался как комедийный актёр. Брали меня на Хлестакова… Были и другие мечты. Чацкого сыграть, царя Фёдора Иоанновича… Хотел взять эту планку. Если говорить о Чацком, то в моём понимании он был далеко не герой. Я видел себя театральным актёром. О кино и не думал. Но пять лет проработал в театре и ушёл… В Малом я совсем с другой стороны показывался: в итальянских пьесах, которые тогда ставились, в том числе, Гольдони, Эдуардо Де Филиппо, играл наивных молодых ребят с юмором, авантюристов, с кем встречаюсь теперь вплотную в жизни, и в русской классике…Хотя работал я с интересными режиссёрами, и считаю, с лучшим из них в то время – Леонидом Викторовичем Варпаховским.
А моя жизнь в кино началась с Пырьева, эпизодом в его фильме «Наш общий друг». Позже пошла картина «До свидания, мальчики». Потом был «Начальник Чукотки». Фома в «Андрее Рублёве». «В огне брода нет»… Короче говоря, классика нашего советского кино. Тарковский, Панфилов, Мельников, Трегубович… Работа в Малом театре привела к тому, что я стал выбирать в кино интересных режиссёров. «Ах, я его открыл!» – обычно воображают все режиссёры. Нет, я сам себя открывал… В искусстве нужно всё-таки родиться.
Михаил Кононов был явлением, актёрской индивидуальностью. В одной из телепередач о великих мхатовцах известный актёр и режиссёр Всеволод Шиловский вспоминал, как во время съёмок «Начальника Чукотки» Алексей Николаевич Грибов пришёл в театр в восторженных чувствах от своего партнёра и во всеуслышание воскликнул: «Я такого пацана встретил! Такая органика!.. Вот бы его к нам во МХАТ!»
Замечательная петербургская актриса театра и кино, незабываемая Соня Мармеладова в картине Кулиджанова «Преступление и наказание», Татьяна Бедова, которая снималась с Кононовым в фильме «Начало», наблюдала его в работе: «Каким он мне казался в жизни, да он и был таким – светлым, чистым, трогательным, может быть, в чём-то наивным, смешным. Но и требовательным, как художник, к себе и остальным. Артистом со своим лицом, личностью. Сам его облик настраивал на что-то высокое. Он много сам предлагал, был очень активен. Держался независимо, совершенно свободно и ни под кого не подстраивался. Человек он был, конечно, выдающийся, и многое ему можно было прощать».
– Что вы всё-таки хотели бы сыграть в наши дни, какую бы роль выбрали? – обращалась я снова к артисту.
– Да не из чего выбирать. Надо открыто и честно признать, что у нас нет кинематографа. Всё надо начинать с нуля. Просто профнепригодно снимают. За это дают премии, ласкают, хвалебные статьи пишут, кричат, что гениально. А это чудовищно. Заказывает музыку тот, у кого есть деньги. А это непрофессионалы, они работают на одни инстинкты. Какие уж тут духовные пласты и познание мира…Разрушают душу человеческую. Кровожадность, убийства, грабежи, насилие, маньяки и тому подобное не сходят с экранов телевидения и кино. Пасть так низко я не хочу и не могу. Искусство не должно подчиняться низменным вкусам и интересам. Вот и пытаюсь заработать «на стороне». Если только попросят когда-нибудь сняться в своих фильмах товарищи – Панфилов, Мельников, с кем я работал раньше…
Всегда любил сниматься в сказках. Помните «Гостью из будущего», многосерийный фильм? С тех пор дети так и зовут меня Крысом, по имени моего персонажа. Киностудию тогда письмами засыпали. Очень ценю, что ко мне хорошо относятся совсем маленькие дети. Они всегда улыбаются, когда видят меня, – значит, смотрели сказки с моим участием, и душа их откликнулась моим героям. Это здорово! Вот самое, честно говоря, отрадное. Значит, недаром жизнь прожита…
Мальчик, герой одного фильма, говорил про свою маму: «Я ей доверился, а она меня подвела…» Так и зрители, тем более дети. Разве я имею право их подвести?..
Кстати, на вопрос о том, что такое для него счастье в житейском понимании, Кононов ответил: «Когда есть дети. Полноценная семья». Этим судьба его обделила…
Вспоминая кинороли артиста, мы тоже улыбаемся, как дети. Улыбаемся доброй и светлой улыбкой. Потому что его открытые, со смекалкой, простодушные, комичные, чуть ироничные, но всегда незлобивые герои не отталкивают нас от себя и помогают сохранить в человеке человека. Варит ли он кашу из топора («Финист-Ясный сокол»), спасает ли танк от неминуемого взрыва, или бежит впереди него через минное поле («На войне как на войне»), или по-хозяйски наводит революционный порядок на далёком полуострове («Начальник Чукотки»)…В любом фильме он становится центром притяжения, а в его ролях уже невозможно представить никого: если не Кононов, то кто?..
Я спрашивала Михаила Ивановича, не пишет ли он сам, не занимается ли литературным творчеством. Оказалось, пробовал. Но, считая, что это другая сфера, в которую надо полностью погружаться и жить только ею, остерёгся. Хотя время от времени записывал то, что волновало и не давало покоя. О своём детстве, о жизни в деревне, о друзьях…
Вот всего лишь две коротких записи артиста из тех, что помещены на его страничке сайта Малого театра, где он так недолго работал.
***
О многих российских актёрах писали книги, мемуары. Моя задача – познать до конца свою сущность в борьбе естества духа и плоти, влияние на мой характер людей, самоотверженно прошедших жизненный путь, мужественно и честно.
***
Что-то всегда помогало мне выходить из разных переделок. Мой ангел?.. Кто ты? Может быть, образ иконы, пригрезившейся мне в детстве во время операции. Или бесконечная любовь, милосердие и жалость к людям, кто не смог превозмочь страх перед стихией или злым человеком?…