Все люди на свете любят получать подарки.
В тот день, о котором я хочу рассказать, подарок сделал людям великий русский композитор – Петр Ильич Чайковский: 6 декабря 1892 года в Мариинском театре, в Петербурге, в первый раз был показан его новый балет «Щелкунчик».
Теперь все уже знают прекрасный балет-сказку о смелом Щелкунчике, победившем семиголового мышиного короля; знают и любят великолепную музыку Чайковского. Но в тот день никто еще не знал ни балетного спектакля, ни музыки, которая была для него написана.
В зале Мариинского театра в тот день можно было встретить известных композиторов, театральных и музыкальных критиков, представителей петербургской и московской прессы… В первых рядах партера сидели завсегдатаи балетных спектаклей – балетоманы. Для них в этом спектакле тоже был приготовлен подарок: в новом балете в новой роли должна была выступить приезжая знаменитость – итальянская балерина Дель Эра. На галерке шумели самые искренние, самые горячие и восторженные ценители настоящего искусства – студенты.
Было так, как всегда бывает на премьерах: все с нетерпением ждали начала спектакля, и все, естественно – и актеры, и зрители, – волновались.
Но больше всех, пожалуй, волновался сам автор – Петр Ильич Чайковский – и два его друга, оба известные музыкальные издатели, братья Петр и Осип Юргенсоны. Дело в том, что Петр Ильич приготовил публике еще один сюрприз, о котором знали только они трое (не считая, конечно, оркестра Мариинского театра). О том, что это был за сюрприз, вы со временем узнаете, а пока представьте себе Мариинский театр 6 декабря 1892 года.
Отзвучала увертюра, поднялся расписной тяжелый занавес – начинается балет.
Зрители знакомятся с доброй девочкой Кларой; с ее дядюшкой Дроссельмейером, искусным часовых дел мастером, который умеет не только чинить часы, но и делать всякие таинственные игрушки; с самим Щелкунчиком – смешным и некрасивым игрушечным человечком; и со страшным королем мышей. Вот уже Щелкунчик превратился в прекрасного принца и ведет свою храбрую спасительницу Клару в сказочный город – там живут игрушки и сласти, которые с удовольствием танцуют перед восхищенной девочкой…
Нетерпение зрителей возрастает: им хочется скорее увидеть, как танцует приезжая балерина – фея Драже.
Петр Ильич и его друзья тоже ждут итальянку, но совсем по другой причине – с появлением феи Драже раскроется секрет, хранимый ими больше года.
Гремят аплодисменты. На сцене – Дель Эра. Сказочная фея Драже начинает свой танец.
Но что это? Какие странные звуки! Как будто хрустальные горошинки падают на серебряное блюдо. Падают, подскакивают и исчезают. Поистине волшебная музыка!
В зале легкий шум. Знатоки оркестра удивленно переглядываются: что за инструмент рождает эти поющие хрустальные капельки? На сколько им известно, в симфоническом оркестре нет инструмента с таким звучанием.
Действительно, этого инструмента не было, но теперь он существует, и вот как это случилось.
Летом 1891 года Петру Ивановичу Юргенсону в Москву пришло письмо от Чайковского: «Я открыл в Париже новый оркестровый инструмент,– писал он, – с божественно чудным звуком… Я желал бы, чтобы его никому не показывали».
По просьбе Петра Ильича Юргенсон выписал этот инструмент из Парижа, но Петр Ильич все волновался: «Ради бога,– писал он опять,– имей в виду, что никто, кроме меня, не должен слышать звуков этого чудного инструмента. Если инструмент придет сначала в Москву, то оберегай его от посторонних, а если вПитер, то пусть Осип Иванович оберегает».
Много было волнений, но наконец-то все тревоги позади: танцует фея Драже, нежно звенят хрустальные капельки очаровательной мелодии ее танца: взволнованно перешептываются музыканты; критики, композиторы, сидящие в зрительном зале, вытягивают шеи, пытаясь разглядеть новинку.
А там, куда они заглядывают, в оркестровой яме (так называется место, где сидит оперный оркестр), в углу скромно стоит инструмент, похожий на маленькое пианино. Это челеста, или, говоря по-русски, «небесная», тот самый «инструмент с божественно чудным звуком», о котором писал Петр Ильич.
У челесты такие же, как у пианино, клавиши, но внутри вместо струн – металлические пластинки (иногда эти пластинки бывают стеклянными); молоточки ударяют по ним, и пластинки звенят прозрачно и тоненько.
Вот и перестала быть тайной тайна феи Драже. В жизни симфонического оркестра произошло большое радостное событие – появился новый инструмент, а это случается далеко не каждый год и даже не каждое десятилетие.
Мы теперь встречаемся с челестой не только на спектаклях «Щелкунчика». Помните «Кикимору»? Там челеста изображает хрустальную колыбельку, в которой дремлет маленькая Кикимора под сказки кота Баюна. А советский композитор Шостакович заканчивает тихим и немножко грустным звучанием этого замечательного инструмента первую часть своей Пятой симфонии.
Если в театре, на концерте или по радио вы услышите в музыке нежные, быстро замирающие, немножко таинственные звуки, то знайте – это играет челеста.
Где же, в какой из групп симфонического оркестра нашел свое место этот новый инструмент?
Ближайшими его соседями в оркестре оказались арфы, а родственниками – ксилофон, колокольчики (так называется инструмент, очень похожий на челесту; их даже иногда различить трудно). А так как мы уже знаем, что с ксилофоном в одной группе находятся тарелки, бубен, большой и малый барабаны, то нетрудно догадаться, что челеста вошла в группу ударных инструментов. Все ударные инструменты очень разные и по виду, и по звуку. Кроме того, на ксилофоне и челесте, например, можно сыграть любую мелодию, а вот на тарелках и барабанах мелодии, даже самой простенькой, не сыграешь.
Галина Левашева