В землянке…
Небо рваное, седое
Дождь со снегом моросит
И застывшею слюдою
Месяц над землёй висит.
Тучи водят хороводы,
Лес чернеет у реки
И ругая непогоду,
Жмутся кучкой мужики.
Там в нетопленной землянке
Тусклый светит огонёк,
Над свечой в консервной банке
Скромный греется паёк.
Этот редкий миг затишья
Накрывает с головой,
Полевой промчится мышью –
Перекур и снова в бой…
Госпиталь…
За окном палаты опустевший сквер,
Небосвод осенний бесконечно сер…
Морось дождевая брызжет по стеклу
И качает ветер мокрую ветлу.
Звонкие синицы скачут по ветвям
И свободно в небе сизым голубям…
За больничной дверью длинный коридор,
Медсестричка Рая капает раствор,
Узкие кровати выстроены в ряд
Кормит наша Рая раненых солдат,
Слышен шум каталок, грохот костылей,
За окном гурчанье сизых голубей…
Не гаснет памяти свеча…
Не повернуть нам время вспять.
Обстрелы… Раненые дети…
Когда в кроваво — красном цвете
В наш город смерть пришла опять.
Где силы взять продолжить жить,
Как матерям вернуть умерших?!
И дней не будет больше прежних,
И боль ничем не заглушить.
Прожорлив враг, как саранча,
На Бога только уповаем,
Своих родных навек теряем,
Не гаснет памяти свеча…
Штурм…
Здесь время застыло
И била нещадно арта,
Как едкое мыло,
Слепила глаза темнота.
Изломанной жилой
Тянулся опорник врага
И птицей кружила
Проклятая «Баба-Яга».
Гранаты в окопы
Летели одна за другой,
Прижаты «Укропы»
Свирепой, ударной волной.
Накат за накатом –
Команда звучала-вперёд!
Мы верили свято
В победного штурма исход.
На вздыбленном поле
Сжимая суровые рты,
Кривились от боли
Мотая на раны бинты.
В воронке от мины
Короткие видели сны,
Где лица любимых
И не было страшной войны…
Над Северским Донцом…
Над Северским Донцом
Туманы стелются.
Горюют мать с отцом,
Печалью делятся –
Что весточки давно
От сына с фронта нет,
Как горькое вино
Не мил им солнца свет.
Что птица на окно
Садится каждый день,
Когда вокруг темно
У дома бродит тень.
Отец твердит — Не верь!
Не думай о плохом!
Наш сын откроет дверь
Вернувшись в отчий дом.
Иконы светлый лик,
Хранит семью от бед,
В молитве каждый миг
Надеждою согреет…
Наступление…
Холодный май –
Он вынул душу мне…
Морозной ночи беспощадно жало.
И умирало медленно во сне,
Что на земле уже существовало.
Погиб нераспустившийся цветок,
Фасолинки тонюсенький росточек,
Астильбы изумрудный колосок,
Душистого горошка завиточек…
Холодный май
И в полной тишине
Сирена ошалелая звучала,
И вспышки ярким заревом в окне,
На фронте наступления начало…
Под вой сирен…
От бед и горя постарели
И в эти мартовские дни,
Уже не слышим птичьи трели –
Чутью звериному сродни,
Мы ловим каждый звук и шорох –
Снарядов гул, разрывы мин.
Спасенья ищем в коридорах,
А после пьём валокордин.
К укрытию от магазина,
Всё перебежками, рывком,
В крови скачок адреналина,
А в горле тошнотворный ком.
Под вой сирен за тех, кто дорог
Мольбу возносим небесам
И гоним прочь холодный морок,
Дав волю искренним слезам.
***
А у Запада истерика –
Русских утопить в крови!
Строишь пакости, Америка?
Бога лучше не гневи!
Думу думают — трыклятые,
Как Россию извести.
И шаманы их рогатые,
Стали бубнами трясти.
Ведьмы, колдуны и бестии
Сети чёрные плетут,
Но настигнет час возмездия –
В бездне ада пропадут.
Взрывом выбиты витрины…
Взрывом выбиты витрины,
За окном зима… Февраль.
Припаркованной машины
Искореженная сталь.
Ухватила смерть за ворот,
Держит хваткой ледяной.
За два года, Белый город,
Что же сделали с тобой?!
Сколько раз ты ранен в сердце?
По живому бьют — кровит.
Годовалой Вали тельце
Врач не в силах исцелить.
Не гулять ей по планете,
К маме ручки не тянуть.
Гибнут взрослые и дети
И саднит от боли грудь…
Тихих улиц печальны дома…
Тихих улиц печальны дома,
Прочно скотчем заклеены окна.
И сплетает безмолвно зима
За окошком снежинок волокна.
Не звучит больше радостный смех,
Тучи спрятали солнце златое.
Только взгляды тревожные вверх,
Словно смотришь на жерло стальное.
Остановок бетонных броня,
Баррикады — песочные стены.
И пугает нас день ото дня –
Громкий вой ошалелой сирены.