Цветок
Последний теплый день,
Как поцелуй прощальный,
В нем мало ласки, привкус – «холодок».
Как взгляд чужой, оброненный случайно,
Расцвел весенний желтенький цветок.
Он удивлен, насколько мир прекрасен,
Как в нём жива, родима желтизна!
И невдомек: мир октября опасен,
И неизвестно, будет ли весна.
Он поседеет – все цветы седеют,
Он станет мудрым – все цветы мудры,
И ветер зябко белый пух развеет,
Смешав со снегом белым до поры.
Еще тепло. Еще напьется птица
Из озера, что лёд потом скует…
Распахнуты цветочные ресницы,
И он цветет, пока душа поет.
По скульптуре Николая Либериха «Смерть Ржевусского». 1885
Всё до бровиночки, всё до кровиночки,
Всё до последней умытой травиночки
Под ноги брошено, под корень скошено,
Сбито, как колос, небесным серпом.
Кто-то припомнит, как пел голосисто он,
Кто-то промолвит: был воином неистовым,
Кто-то молчальником, тихим печальником
Горестно, тягостно вспомнит о нём.
Люди кричат иль молчат над убитыми,
Кони – врастают в поляны копытами,
Кони, как скорби, ветрами увитые,
Гаснут над ними огнём.
Круп не прогнётся под ангела лёгкостью,
Всадник крылатый с небесною ловкостью
Душу, как отрока, кроткого отрока,
В рай отправляет конём.
***
Режиссеру Михаилу Якжену
Вот пропел уже третий петух.
Я еще не проснулась.
От младенцев до вещих старух
Жизнь во мне развернулась.
Не напишешь ты мне смс,
Ты один уже где-то,
Ты уно!.. – ты уносишь свой крест,
Своё сердце поэта…
Сплю.
Как долог, тяжёл
Сонный кросс!
Вот, не веруя в чудо,
На тебя написали донос –
Современный иуда.
Руки вытер иуда о снег
И о ком-то заплакал.
На тебя же, о се человек,
Вновь атака, атака.
«Возлюби и себя погуби,
Вечно будешь со Мною…»
Почему, с полной чашей любви,
Я иду стороною?
Зренья, слова и времени нет,
Всё вокруг – параллельно,
Всё забыто, не нужно сто лет,
Всё – отдельно…
И – наотмашь – движеньем руки,
Как «пока» – заушенье…
И «распни» закричат сорняки
От ветров дуновенья,
Ты же рухнешь, как злак под серпом,
Руки – в стороны света…
Я приду к тебе с чашей. Потом.
А тебя уже нету.
***
Л. Ж.
Журавлик белый оригами
Ко мне на книгу прилетел.
Запахло знойными стогами
И теплотой крестьянских тел.
Для тех, кто болен и неволен
Я отпущу тебя, малыш,
Ты будешь неба удостоен,
Ты сам, как небо, прилетишь.
Тебя однажды отпустила
Ребенок-фея от души.
Она о чем-то говорила
Заманчивом, как витражи.
Ее глаза сияли светом,
Она по воздуху плыла.
Я думаю, она поэтом,
А может, ангелом была.
***
Ты уснула, бабочка? Умерла?
Дремлет веер крылышек двух.
В комнату цветы я внесла,
И сквозняк влетел, словно дух.
Сколько душу раз обожгла,
О судьбы горячий утюг.
Бабочка крылом повела
И взлетела трепетно вдруг.
За окном белеет зима,
Не сирень, а стужа цветет.
К нам зима приходит сама,
Не спросившись, кто ее ждет.
Неисповедимы пути!
Бабочки все дремлют зимой.
А моя, представьте, летит,
Не дышу – кружит надо мной
Безбожие
Жизнь – это тёмная комната.
Бог – электрический свет.
Тащишься к дому какому-то,
Где ты живешь много лет.
Ключ закрывает скрипучую,
Всеми забытую дверь.
Кто-то заглянет при случае.
Здорово, если не зверь.
Дней исчерпал ты количество,
Множество высказал слов.
Выключили электричество
За неуплату долгов.
Жук и цветок
Черный жук – в белоснежном цветке.
Он бесшумно кочует по кругу.
На каком потерял лепестке
Дорогую подругу?
Много вёрст он уже пробежал,
Много раз обмирая,
Просыпался и милую звал
В белом облаке рая.
А когда он совсем изнемог,
И гроза налетела,
Вдруг сомкнул благодатный цветок
Своё белое тело.
Пролетели, похоже, века
В заточенье без милой, –
Нежный плен молодого цветка
Показался могилой…
Только в мире живучей – жуки,
Чем цветы. Он дождался,
И осыпались все лепестки –
Мир, в котором метался.
И так низко, так низко он пал!..
Полз в грязи, вспоминая,
Как он сладко о счастье мечтал
В белом облаке рая.
Вербочка
Подрастала подростком-травинкой,
Как и все, холодами дрожа…
Схлынул паводок… вербной кровинкой
Истекла от стального ножа.
Серебристые теплые почки,
Красноватая нежная стать…
Вмиг, еще не проснулись листочки –
Ты успела невестою стать!
Было больно, пучками вязали,
Жгут жесток, что терновый венец…
Не о том ли соседки мечтали,
Не такой ли им снился конец?
Как несли ее, слабую, мимо,
Тех смородин, шиповников, слив,
Чтоб у входа Иерусалима
Спела наш белорусский мотив.
… – Помяни нас, сябровок своих!..
Нежно вербу окутывал ладан,
И легла перед ней высота.
И шептала она: так и надо,
Если падать – под ноги Христа…
***
Звуки счастья за стеной,
там сегодня вечеринка,
Но уехал мой родной,
Дорогая половинка,
Я не буду танцевать,
Подводить глаза и брови.
Сяду к пяльцам – вышивать
Черный свой платочек вдовий.