КУБАНЬ
То ли явор у двери сарая,
То ли ветер сдвигает засов?..
Горемычница вольного края
Просит милости у образов.
Молит небо за ратника-сына:
От меча и от пули сберечь!
– Я сама тебя, сокол, растила,
Приторочила бурку оплечь.
Я коня вороного седлала,
Чтоб топтал он беду на скаку,
Саблю дедову, крепость кинжала
Положила в ножны казаку.
На краю меднозвонного лета
Забурунилась в карчах река.
– Я дала тебе сердце из света,
Неуемную плоть казака.
Славлю час зоревого рожденья
И друзей, и коханок твоих…
За оконницей крашенный чермнью
Старый явор чуприной поник!
…То ли явор гудит, то ли ветер
Разбивает о двери засов?
Мать-печальница в блекнущем свете
Просит милости у образов.
– Кто ты, женщина – лунность седая?
Болью душу свою не порань.
– Я станичница вольного края,
Я казацкая ваша Кубань!
САБЛЯ АТАМАНА ЧЕПИГИ
Кошевой Атаман Харько Чепига был облечен любовью и уважением казаков за храбрость. По казацкому «звычаю» он был холост. Имел дорогую саблю, подаренную ему Императрицей Екатериной II.
Захворал Захар Чепига –
В пояснице ломота.
На коня не сядешь лихо
И горилка вже не та.
И не те под небом своды,
Где стоит казачья рать…
Стал он прожитые годы
И походы вспоминать.
Ехал батька в Польшу биться:
Конный путь – не ближний свет.
Позвала Императрица
В Петербурге на обед.
Предложила винограду…
Атаману подала
Шашку царскую в награду
От Двуглавого Орла.
В звоне сабли золоченой,
В славе воинских трудов,
Думал взять полячку в жены –
Добрых не было сватов!
В громе ружей на Кавказе
Также был он холостым:
Приглянулась дочка князя –
Князю нужен был калым.
В штабе армии, в Тифлисе,
Фельдцейхмейстер-генерал,
Дочь любимую Луизу
В атаманши предлагал…
Не ко времени Чепига
Занедужил, занемог.
Саблю дарственную тихо
Положил он на порог.
Говорят, Орел Двуглавый
К Атаману прилетал,
Шашку с царскою оправой
В когти острые забрал.
На восток или на запад
Повернулась голова?…
Он унес ее куда-то
За большие дерева.
Казаки в Кругу Казачьем
Той доверились молве:
На кургане Семибратском
Саблю видели в траве!
На плечах того кургана
Шашка, полная огня,
Ждет Чепигу-Отамана,
Слышит храп его коня.
…Воскрылив святую душу,
Батькин выполнив наказ,
В даль ударили из пушек
Черноморцы девять раз.
Буйночубые станицы
К роковому рубежу –
Отнесли его в гробницу,
Словно князя иль пашу.
ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ
Баюкает речку
Рогоз да камыш.
Снижается кречет
В таманскую тишь.
Приветливый роздых:
Ведро и таган…
Вечерние звезды
Упали к ногам.
В костре уголек
Ворошат казаки –
Приблизился срок
Им отведать ухи.
Невидная глазу
Казацкая степь
Напомнила сказы
Про порох и хлеб!
Текучая речка
Лежит в камышах,
Как шашка с насечкой
В суровых ножнах.
***
Камыши да плавни,
Цапля над водой…
Край ты мой, прославленный
Древностью седой!
Плачет перепелка
В жите, в ячменях,
И пылится долго
Запорожский шлях.
Дремотною тиной
Тянет от реки,
Чередницей длинной
Едут казаки.
Колосовым житом
Ходит перезвон,
В гомоне забытом
Сабельных времен.
КРАЙ КАЗАЦКИЙ
Закатилась хмара злая
За крутые горы…
А я выйду-погуляю
В синее раздолье.
Ретива коня споймаю,
Споро оседлаю.
Поскачу я, полечу я
По родному краю!
Край богатый, край казацкий –
И поля, идолы…
В бечеве бредет бурлацкой –
Дюже невеселый.
Отпущу коня на волю:
– Ты гуляй как знаешь!
– Что ж ты, синее раздолье,
Душу мне терзаешь?…
ВОРОН
Стороною, все сторонкою
Ворон, каркая, летит.
Болевою похоронкою
Он кого-то наградит!
Видит ворон, чует яростный
Неприкаянну беду.
С человеческою жалостью
Черный ворон не в ладу.
Степь колышется открытая
Для ветров и облаков…
Черный ворон – незабытая
Память черная веков!
Пролетает над равниною:
И не молод, и не стар.
В небе сеет ворониное
Неразборчивое: «Кар-р!…»
Стороною все, сторонкою –
Над станицей стеновой,
Над осокой меднозвонкою,
Над кудрявой головой.
ПРЕДАНИЕ О ГНЕДОМ КОНЕ
Атаману Кубанского Казачьего Круга Зарубежья А. М. Певневу
У степных ветряков закрутилась атака слепая,
Разорвался снаряд и казаченьку сбил из седла.
Конь ушами прядет, за лавиной коней поспешая,
А казак помирает… Заря по глазам потекла.
– Эх ты, конь мой гнедой! Сколько верст
я с тобой перемерял?
Да в седло уж подняться не станет надежды и сил!
Конь сбавляет аллюр, обнаружив спиною потерю –
Среди раненых, битых обратно рысцой потрусил.
Отыскав казака, лошадь мордою в бок ему ткнулась:
Поняла, что хозяин не может ни крикнуть, ни встать.
Ночь топтала полынь, над жестокостью боя сутулясь,
И звездою украсила сабли кривой рукоять.
Конь обнюхал ноздрею казацкие смертные раны
И, пустой и поникший, волшебные травы искал.
А когда увезли казака полковые его санитары,
Разгрызая узду, в Приазовскую степь ускакал.
Сколько дней по азовской степи волочил свое горе?
В тесовые ворота нежданно толкнулся гнедой:
Вышел батько седой, проводил скакуна на подворье –
Конь повинно ему у порога кивнул головой.
На конёчке седельце черкасское держится криво
а и сам исхудал он и в пляске кровавой продрог.
Мать сухою рукою погладила жесткую гриву
И горючие слезы сронила, что спелый горох.
Становила конечка в конюшню у ясель, и тихо
Ребятня принесла ему сена, овса и воды,
А жена голосила:
– Ой лышенько, людочки, лыхо…
Почему ж ты не вынес, гнедой, муженька из беды? –
Долго мать причитала: – Да я ж тебя, сокол, растила!
От грозы укрывала, от солнца… Ночей не спала.
На военную службу сама казака проводила,
А от смерти молитвой Господнею не сберегла…
…Конь овса не берет и травицу губой не находит,
Он от страха и устали мелкою дрожью побит.
Осушил из ведерка до донца солодкую воду
И упал на солому…
И ныне без просыпу спит!
ПЕРЕКОП
Последний залп орудий раскаленных,
Война у моря выбилась из сил.
Простреленные белые знамена
Воитель Врангель в трюмы погрузил.
В последний раз ходили брат на брата
Щетинами винтовочных штыков.
Последний залп…
Последние раскаты –
Бурлящая и пенистая кровь.
На пристани чужие пароходы,
Чужие флаги в тучах петли вьют,
И толпы очумелого народа
По шатким сходням небо достают.
Усатые станичные казаки,
Обманутые долей и судьбой,
Через Восток торопятся на Запад,
С порожними сумою и душой.
Шрапнелью тяжко раненный фельдфебель
Выходит из больного забытья:
– Откройте двери, праведники неба…
Пустите в небо – это буду я!
Кому-то тихо хочется заплакать
И в полный голос биться и кричать.
Кому-то злая грезится атака,
Чтоб робости своей не замечать…
Холодный мрак без мысли и просвета,
По телу, как стекло, хрустящий лед.
А за спиной – подобьем минарета
Еще надежда Родины встает,
Где молодые радости и зори,
Покосные погожие деньки.
И по волнам звереющего моря
Уходят в неизбывность огоньки.
Звенят штыки, и слышен грозный топот,
Скатилась в море пьяная война.
Последний залп по камню Перекопа,
И белая Россия – сожжена.
ОСТРОВ ЛЕМНОС
«Во время эвакуации Белой армии из Крыма казачьи полки сошли с кораблей на о. Лемнос…»
На Лемносе я не бывал никогда,
На острове Лемнос большая беда:
Пустая землица, гнилая вода…
Туманное небо, чужая звезда.
Из белых потрепанных конных полков,
Сюда тридцать тысяч сошло казаков.
Эгейское море: Эгей, Эге-гей!..
Чубарятся волны, как гривы коней.
– А где наши кони? – шумок по цепи.
– Истлели в Таврической древней степи!… –
Их топот, как ропот стихии морской,
До Лемноса катится в скачке людской.
Раздерганный Врангель вещал казакам:
– Мы скоро все будем на Родине… Там!
А там, где суглинок погостом привстал,
Латинские змеи ползут по крестам.
Ружье и котомка, да сабля в ножнах…
Кубанское сало – лови черепах!
Морская травица, последний сухарь,
Чужая землица – с чего кашеварь?
Худые палатки и каменный Част:
Антанта поможет, Антанта продаст –
Антанта на помощь сюда не спешит,
Нерадостный ветер чубы ворошит.
На свете немало иных островов –
Достался нам Лемнос за муки и кровь.
Ни житочко сеять, ни землю пахать:
Судьбина така – в чужине помирать!
Не выйдут проститься ни мать, ни отец…
– Чего зажурився, казак-молодец?
– Эгейское море: Эгей… Эге-гей!
Колотятся волны, как гривы коней.
ЯРОСТНЫЕ КОНИ
Редактору журнала «Кубанец» в Америке – есаулу Алексею Дмитриевичу Шиленко
Далеко умчались яростные кони,
Разлохмаченные гривы унесли.
Стонет чибис за станицей на затоне,
Гнутся вербы, припадая до земли.
Из-за моря неприметный дует ветер
И колышет под обрывом тростники:
На серебряном восторженном рассвете
Не вернулись из похода казаки.
Те, кого с родимым кровом разлучили,
Кто душою через годы не остыл…
В Югославии, Словении и в Чили
Много горечью увенчанных могил!…
А по степи скачут яростные кони
Без узды, без чепрака и седока;
И течет по лону времени в разгоне
Мать Кубань, моя казацкая река.
Мать Кубань! Ты в жизни многое видала,
И не все водою в море унесло.
Над кустами молодого краснотала
Стонет чибис, поломав свое крыло.