В Советское время на каждую издаваемую книгу в государственных издательствах полагалось отдавать рукопись на внутреннюю рецензию, которая не публиковалась в отличие от внешних, печатавшихся в периодике.
Приведу одну из таких рецензий на «Военные Дневники Яшина», которые он вёл с самого начала войны, как мог, почти каждый день. А был он на трёх фронтах: Ленинградском, был вместе с моряками в батальонах морской пехоты Балтики, на кораблях волжской военной флотилии под Сталинградом и на Черноморском флоте. Дневники не скоро, но были изданы, к сожалению, с большими купюрами и сокращениями, чему заранее противился автор этой рецензии.
Рецензия Юрия Черниченко на третий том собрания сочинений А. Яшина, куда сокращённо входил раздел «Из военных дневников 1941-1942«:
«(…)Будучи профессиональным российским читателем, зная – благодаря дружбе с Адамовичем – о трагедии Ленинграда вроде бы немало, я давно ничего не читал с такой дозой подчинения страницам, с такой душевной мукой и с такой радостью за отеческую словесность, как искренний и драматичный ленинградский дневник Александра Яковлевича Яшина. Роман формирования личности – на таких событиях, на действии апокалипсиса! О расстоянии во времени, мужестве, психологии между июнем 1941-го и летом 1942-го ничто столько не скажет, как слухи первого месяца войны: «наши взяли Варшаву». Да, Яшин последней своей прозы завязывался ещё в блокаде. И надо максимально сохранить и войну как таковую и «войну» поэта с чинодралами и доносчиками в штабах[1]… (…)10. 12. 1985 г.»
И после окончания войны, Яшин ведёт важные для него записи – сообщения. Вот, к примеру, такая: «17/III 46 г. Очень радовался интервью Сталина – ответу на речь Черчилля. Вся моя оскорблённая гордость за Родину отомщена наконец. Я очень страдал в дни войны, когда нам – России, русскому народу, приходилось иногда подписываться унижаться перед всякими англосаксами и «вождями». И вот голос нашей совести и правда, нашего торжества загремела на весь мир. Ответ Сталина полон достоинства и сознания нашей мощи и нашего превосходства»… – Всё это важно и сейчас слышать.
После выхода первой книги военных дневников Александра Яшина, в прессе появились рецензии, подробный анализ, мнения и сквозь них вѝдение всего будущего творчества поэта, писателя, его душевное, духовное возрастание на переживаниях войны, в которой он участвовал. Вот как пишет об этом в своей рецензии, на самом деле глубоком прочтении дневников, зная творчество Яшина, В. Андреев: «В блокадном Ленинграде Яшин написал «Ленинградскую поэму. Рассказы, всё увиденное и пережитое им достоверно. А после того, как поэт был вывезен по Дороге жизни, попав в горящий Сталинград, написал поэму «Город гнева».
Читал её бойцам-морякам на канонерских лодках и бойцы жадно слушали её строки, хваля автора за точность и горячее сердце. Дневники продолжили его духовно-исповедальный путь. И дальше:
«В дневниках сохранено то напряжение творческого духа, без которого нельзя себе представить подлинного художника. В эти годы формируется ядро послевоенного творчества Яшина… Эти страницы – великолепная психологическая проза, прорыв поэта в шестидесятые годы. Разной оказалась судьба яшинских замыслов, но то, что именно в годы войны зарождались основы яшинской лирической прозы, светлых и тревожных стихотворений, которые вошли в сборники «Совесть» и «День творенья», – это несомненно».
В одной из дневниковых тетрадей – «Волжской» я нашла лист с написанным от руки сиреневыми чернилами Стихотворение-посвящение. Вот оно:
Поэту Александру Яшину.
Сначала было только имя
И, помню, говорили мне:
«Вчера он был»…,
«Читал стихи нам»
«Уехал… «снова на войне»…
Так много месяцев прошло,
Раз слышу вновь:
Приехал Яшин,
Боёв бессмертием украшен…
И сердце мне тогда прожгло:
Стояли Вы в секретариате
В тулупе белом и в снегу,
И силуэт ваш был громаден,
И позолочен герб на лбу.
Казалось, запахом морей
Пропитано, как спиртом тело,
И откровенно, гордо, смело
Метнулся взгляд из-под бровей.
И весь – с обветренною кожей,
Окрашен в кадмий, рыжий цвет,
Такой предельно не похожий
На слово лёгкое – поэт.
Но внешний облик лишь прелюдия.
Забуду ль, как у вас в устах
Звучал рассказ о Волжских людях,
О Сталинградских моряках?
Как ныне мёртвые – герои,
Чьи имена в века не вплесть,
Воскреснув, проходили строем,
Чтоб слушать о победе весть;
Как отражённый в знойном токе
Тех слов, что пламенем палят,
Возник, распятый на Востоке,
Но победивший Сталинград.
Не увлеченье, нет, не сразу,
Но вечер тот мной не забыт.
Так мавра чудному рассказу
О страсти сечи, громе битв.
Внимала тихо Дездемона,
И душу ей очаровал
Прославивший свои знамёна
Сорокалетний генерал.
Никто в душе своей не волен.
Кто ж от стихов не будет пьян?
Вы мне близки, поэт и воин.
Флотилии Волжской капитан.
Таким Ваш образ в сердце выткан,
Дано таким его мне знать.
Простите ж робкую попытку
Его портретно набросать.
(Нина Каплан)
И ко всему сказанному подтверждение военного человека, командира волжской канонерки «Усыскин»:
Находясь на бронекатерах Волжской военной флотилии он изо дня в день выполнял поставленную перед собой задачу корреспондента и поэта, сочиняя и записывая стихи, поэмы, ведя дневник. Всё это происходило как в осаждённом Ленинграде, так и здесь на Волге вот в каких условиях. Вспоминает командир канонерской лодки «Усыскин»: «Яшин не писал стихи за линией фронта. Он был с нами в самых опасных схватках с врагом, участвовал в боях на переправах и в десанте под Латашанкой. Бомбили его на «Усыскине», обстреливали на КП Северной группы».
Александр Яшин был верным воином во время опасности для нашего Отечества, став на его защиту. Он остался воином и после окончания войны, ведя войну с самим собой за духовное прозрение и совершенство, за прозрение нашего Отечества, возвращения его на духовный путь.
А вот портрет Александра Яшина среди мирских людей и отношение к нему.
И пожелание автора им всем и нам прочитать Военные дневники писателя, который был на трёх фронтах. Увидеть его в трудных обстоятельствах и главное, как он создаёт себя – человека, строит душу свою так, как завещал ему его родной отец Иаков – Яков, так рано погибший на первой мировой войне. Надо сказать, что Александр Яковлевич не смог писать после войны о войне, как он говорил: Не улеглось ещё. Но дневники сохранял, материал копил и несколько небольших прозаических проб сделал. Главное – это былинный рассказ «Проводы солдата». Как вся деревня провожает своего воина, его отца на войну – как вся страна провожает своего воина!..
ДНЕВНИК НЕОБЫКНОВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА. Так называется статья поэта Александра Аронова о военных дневниках поэта Александра Яшина, изданных посмертно.
Но начинается эта статья портретом самого Яшина, словесным:
«Яшин входил – всё менялось. Высокий, прямой, со взглядом и добрым, и насмешливым, и тревожным, в движениях быстрый, резкий, он как будто всегда был чуть впереди самого себя. Женщины и дети не могли оторвать от него глаз, да и все в конце концов поддавались победительному его обаянию, о чём он нимало не заботился.
Может быть, потому, что был он известный поэт, лауреат, признанный и уважаемый?! Если попытаешься начать говорить с ним об этом, он отмахнётся, даже поморщится. То, что написано, издано, могло радовать кого угодно – его самого это уже не удовлетворяло. Впереди, там, где он и жил всеми помыслами, обозначалось какое-то новое, небывалое творчество. После стихов и поэм разворачивалось нежданная его проза, и сегодня питающая, как мощный исток, целые пласты отечественной литературы, – отзвуки её слышны и у Василия Белова, и у Фёдора Абрамова, и у многих, многих других.
А тем временем набирала силы временно «отведённая в резерв» поэзия, и сколько бы ни успел сделать он замечательного до безвременной своей смерти, все мы чувствуем: что-то самое главное только подступало, только начиналось, всё явственней формируясь впереди.
Сделал он многое. Но должен был, мог – ещё больше.
И уже зная это, мы ищем любых подтверждений общей нашей уверенности. И вот находим. В «сырых», необработанных записях солдата, военного газетчика, фронтового поэта, в листах, донесённых к нам нестихающим ветром войны.
Тем, кто узнал его позже, например в шестидесятых, казался он прирождённым офицером, настоящим военным, хотя никогда не распространялся ни о каких боевых эпизодах, не любил этого, наверно, считал недостойным хвастовством, пускай и простительным для кого-то другого. Просто выправка, строгость, подтянутость неотъемлемы были от его облика.
Думалось – вот вожак, и случись что-нибудь трудное, обескураживающее, все бы, естественно, ждали его выбора, решения.
Между тем из дневников видно, что не так всё начиналось, и мужские, солдатские свойства воспитывал он в себе шаг за шагом, всю войну. А было у него в начале не самое, может быть, эффектное, но самое, наверное, главное свойство: неизменная, как – по словам Хемингуэя, «метр-эталон, – нужная и солдату, и поэту совесть. (…)
(…) Раскройте его дневники. По ним день за днём, становится понятным, из чего «делаются» самые привлекательные человеческие качества – сила, обаяние, красота личности».
Еще несколько слов добавлю от себя. Когда-то я издала свои воспоминания об отце в журнале «Север» Там о многом рассказано, пусть и по-домашнему. И вот сохранился у меня на листочке отзыв нашего соседа по даче, известного критика и литературоведа Виктора Перцова, с которым мы почти не общались. Вот, что он, прочитав журнал, написал по просьбе всполошившейся его жены Натальи Борисовны, испугавшейся за здоровье мужа и попросившей его хоть немного записать, что он ей говорил об этих воспоминаниях. И их при случае прочтите, тоже прибавятся знания о замечательном – поэте, человеке – Александре Яшине. Он, ведь, и в прозе поэт, и в дневниках.
Читать лучще в журнале, ибо вышедшая позже в Архангельске книга полна купюр
А если бы издать все четыре толстых «общих» тетрадей, то можно было бы узнать множество подробностей этого периода.
Не сочтите за нескромность, если познакомлю Вас об отзыве-рецензии на мою давнюю публикацию в журнале «Север»: «О моём отце». Именно здесь меньше изменений.
А позже вышла книга и с не моим названием «Воспоминание об отце» и огромным количеством купюр.
«Дорогая Наташа!
То, что Вы написали, я читал в слезах.
Отступило самое Ваше проникновенное выражение чувства, талантливое выражение, а сама жизнь Вашей молодой души и образ – да нет не образ, а сам поэт со всей его отчаянной любовью к людям, и к слову и к вам – детям вошёл в мою комнату, я слышал его голос, чувствовал запах земли, из которой он вышел и в которую вернулся.
Прочитав, не мог оставаться один, позвонила моя Наталья Борисовна и я с ней так говорил, как будто со мной что-то случилось. Она всё бросила и приехала ко мне.
20 января 1974 г.
Вот как Вы написали о Вашем замечательном отце. Спасибо Вам.
Виктор Перцов»
Он читал в журнале «Север», потому что книга с вырезанными целыми кусками, «проработанная» архангельскими редакторами с их правкой, с изменённым названием, вышла в 1977 году. Но всё равно отзывы неожиданно потрясающие. Папа всех интересовал.
На простеньком без картинки и марки конверте написан наш дачный телефон и слово Злата.
А в середине – Наташе Яшиной. И ниже: От В.О. Перцова.
Публикация композиции Наталья Поповой-Яшиной
* Стихотворение «Поэту Александру Яшину», записка В. Перцова, рецензия на «Военные дневники» Ю. Черниченко публикуется впервые.
[1] То, что старались убрать или сглаживать редактора̀…