На Втором Всесоюзном съезде писателей Константин Федин назвал Бунина классиком и сказал, что Бунина нельзя отчуждать от русской литературы и всё ценное из его творчества должно принадлежать нашему читателю. Аудитория дружно поддержала эти слова аплодисментами.
За последние десятилетия немало сделано для того, чтобы имя и творчество Бунина вернулось на Родину.
«Горьким счастьем» можно назвать жизнь Ивана Алексеевича Бунина. Первым среди русских писателей он был удостоен Нобелевской премии(1933 г.), но при этом в полной мере познал «тщету всяких слав и величий». Давайте раскроем его дневник. Март 1941 г. «Три раза в жизни был я тяжко болен по два, по три года подряд. Душевно, умственно и нервно. В молодые годы оттого так плохо и писал. А нищета, а бесприютность почти всю жизнь! А несчастные жизни отца, матери, сестры! Вообще, чего только я не пережил! Революция, война, опять революция, опять война – и все с неслыханными зверствами, несказанными низостями, чудовищной ложью и т. д. И вот старость – и опять нищета, и страшное одиночество – и что впереди!».
Нужно ли комментировать эти слова? И всё же, что было главным в личности Бунина? Отвечу односложно: достоинство. Оно проявилось во всём – во вкусах, в манере держаться, одеваться, общаться или не общаться с людьми.
Как сложился его характер? Что окружало его с колыбели?
Родился он 10 октября (по старому стилю) 1870 г. в помещичьей семье в Воронеже. Здесь Бунины поселились за три года до рождения Вани. Нужно было дать образование старшим сыновьям – Юлию и Евгению. Юлий был старше Вани на 13 лет, учился блестяще. Евгений рано бросил гимназию, он был одарён как художник.
В 1874 году семья решила перебраться на хутор Бутырки Елецкого уезда Орловской губернии. В этом году Юлий кончил курс гимназии с золотой медалью и должен был ехать в Москву для поступления в университет на математический факультет.
Мать писателя Людмила Александровна (урожденная Чубарова) (1835-1910 гг.) была троюродной племянницей своему мужу. Дед ее по матери – Бунин Иван Петрович. Характер она имела меланхолический, подолгу молилась перед своими темными большими иконами, ночью часами простаивала на коленях, часто плакала, грустила. При этом знала наизусть много из Пушкина, Жуковского, часто читала стихи маленькому Ване, рассказывала сказки, истории из старого быта. У неё было девять детей, из которых остались в живых только четверо, остальные умерли в младенчестве. Мать любила Ваню больше остальных детей, говорила, что он особенный, с тонко чувствующей душой.
Отец Алексей Николаевич (1827-1906) – помещик Орловской и Тульской губерний – был участником Крымской войны, на которую отправился добровольцем со своим ополчением. Был на передовой позиции, там встречался с Л. Н. Толстым.
Об отце Бунин писал: «Отец, человек необыкновенной сильный и здоровый физически, был до самого конца своей долгой жизни и духом почти столь же здоров и бодр. Уныние овладевало им в самых тяжелых положениях на минуту, гнев – он был очень вспыльчив – и того меньше».
Это был человек удивительный «талантливостью всей своей натуры, живого сердца и быстрого ума, всё понимающий, всё схватывающий с одного намёка, соединяющий в себе редкую душевную прямоту и душевную сокровенность, наружную простоту характера и внутреннюю сложность его, трезвую зоркость глаза и певучую романтичность сердца».
Учился он в Орловской гимназии вместе с Н. С. Лесковым, но бросил занятия с первого класса. В старости же много читал. Играл на гитаре, пел старинные песни. С огромной любовью описывает его Бунин в романе «Жизнь Арсеньева». Алёша Арсеньев живёт в Ельце на квартире мещанина Ростовцева, где навещает его отец: «…и внезапно на пороге появлялся отец в меховой шапке с наушниками и распахнувшейся енотовой шубе, а я со всех ног кидался ему на шею, впивался в его милые тёплые губы под холодными влажными с морозу усами и с восторгом чувствуя: боже, как не похож он ни на кого во всем городе, какой он совсем, совсем другой, чем все прочие».
Гувернёром будущего поэта был студент Лазаревского института восточных языков в Москве. Он был образован, начитан, знал несколько языков, в том числе греческий, но из-за своего трудного вспыльчивого характера не мог ни служить, ни оставаться в имении отца (состоятельного помещика), предводителя дворянства и соседа бабушки по имению.
В Ване он души не чаял, любил его и Ваня. Звали гувернёра Николай Осипович Ромашков. Педагогом он оказался оригинальным: стал учить мальчика грамоте по «Одиссею» и «Дон Кихоту», возбудил в своём ученике любовь к странствиям и вообще сыграл большую роль в развитии его ума, вкусов и мечтаний.
Вместе они перечитали всё, что было в доме. Рассказывал учитель мальчику обо всём, что пришлось ему пережить, изображая всё в лицах, и мальчик дрожал от негодования и гнева, когда учитель говорил о подлости и гадости, которые пришлось ему пережить.
У Буниных Ромашков прожил три года до поступления Вани в гимназию.
С раннего детства мальчик был очень впечатлительный, с необычайно живым воображением. Позднее Бунин писал об этом так: «Всё, помню, действовало на меня – новое лицо, какое-нибудь событие, песня в поле, рассказах странника, таинственные лощины за хутором, легенда о каком-то беглом солдате, едва живом от страха и голода и скрывавшемся в наших хлебах, ворон, всё прилетавший к нам на ограду и поразивший моё воображение особенно тем, что жил он, как сказала мне мать, ещё, может, при Иване Грозном, предвечернее солнце в тех комнатах, что глядели за вишнёвый сад, на запад».
В 1881 году после заявления отца Иван был зачислен, сдав экзамен, в 1 «Б» класс Елецкой гимназии.
Учился сначала хорошо, всё ему давалось легко, но потом всё хуже и хуже. В третьем классе остался на второй год. Не давалась математика. Часто болел. Стал нервным.
В четвёртом классе приехал на Рождество в Озёрки, где жила в это время семья Буниных, и в гимназию больше не вернулся. Да и платить за обучение было нечем.
За участие в революционном кружке под надзор полиции сюда был выслан старший брат Юлий. Он заметил, что Иван очень способный, одарённый и стал заниматься с ним. Юлию будущий писатель обязан многим. Он способствовал его развитию и воспитанию духовности. Всю жизнь Юлий Алексеевич был для младшего брата авторитетом. Именно он настоял на том, чтобы пятнадцатилетний Иван послал стихи в журнал «Родина», где и было в 1886 году напечатано его стихотворение «Нищий». Все в доме были горды. Отец и раньше говорил: «Иван рождён поэтом, ни на что другое не способен…». Юлий был доволен. Сестра Маша прыгала от радости. Мать отнеслась спокойнее всех к этому событию: она всегда чувствовала, что он будет особенный, необыкновенный…».
Как-то Иван с Юлием подробно обсуждали стихи модного поэта Надсона, и старший брат был поражен суждениями младшего, развенчавшего кумира. И надо сказать, что у Ивана был на все собственный, особенный взгляд, который остался у него до последних дней.
Однако нельзя не заметить, что поэзия Надсона его захлестнула. Он много читал, перечитывал Пушкина, который стал для него «частью жизни». В июле 1888 г. журнал «Книжки недели» взял три его стихотворения. В это время он пишет и рассказы, и корреспонденции, печатается в «Орловском вестнике», «Литературном обозрении».
Жизнь в деревне погружает его в быт: он ходит в крестьянские избы на посиделки, выполняет хозяйственные поручения отца. Зрение у него было острое, накапливался жизненный опыт – пора было вступать в самостоятельную жизнь, тем более, что материальное положение семьи становилось все хуже и хуже, иногда не хватало денег на уплату процентов.
Ему было девятнадцать, когда он покинул дом. Мать благословила его родовой чубаровской иконкой – трапеза трех странников у Авраама. С тех пор Иван Алексеевич не расставался с нею. Она висела над его постелью, где бы он ни ночевал. Так он оказался в Орле, принял предложение работать помощником редактора газеты «Орловский вестник».
Писать в газету приходилось об всем. Иногда он заполнял ее единолично.Также печатал здесь свои стихи, рассказы. Здесь же, в Орле, в 1891 г. вышла первая его книга «Стихотворения». Его причислили к эпигонам дворянской поэзии, но Бунин отрицал это. Сам считал этот сборник неудачей. Позднее признавался Чехову: «Кажется, не было писателя, который так убого начинал, как я…». Стихи первого сборника в последующие издания Бунин не включал, хотя в нем были и удачи.
А первые опыты в прозе он вообще рассматривал как средство дополнительного заработка. Однако заработки его были чрезвычайно скудными. Об этом свидетельствуют письма брату и отцу. Вот небольшой отрывок из письма к отцу; «… ты знаешь, что я уже давно привык думать, что я должен жить своим трудом, и если я взял у тебя 25 рублей, то я был вынужден, потому что я и теперь хожу без теплого пальто и в отрепанных штанишках» (1891 г.).
Постоянная материальная нужда и «отрепанные штанишки» — с одной стороны, и гордость за свое происхождении – с другой – и определили двойственность в его характере и творчестве (по мнению его жены В.Н. Муромцевой-Буниной). В романе «Жизнь Арсеньева» герой говорит: «Знаю, что род наш знатный, хотя и захудалый…». И действительно, к роду Буниных принадлежали дворянская поэтесса Анна Бунина и Василий Андреевич Жуковский, незаконнорожденный сын Афанасия Ивановича Бунина и пленной турчанки Сальхи.
Первым успехом Бунина в прозе был рассказ о переселенцах. «На край света», с которым он выступил на публичных чтениях в Петербурге. Тогда же он знакомится с Маминым-Сибиряком, Короленко, Куприным и др. писателями. Самое глубокое впечатление оставило в нем знакомство с Чеховым, которому он посвятил последнее свое произведение, опубликованное уже после его смерти.
Что же первоначально было главным в его прозе? – Деревня. Разорившиеся усадьбы. Бедные избы. Бескрайние поля – дремлющая старая Русь. Природа, выписанная тонкой кистью художника.
Проза его музыкальна, в ней много от поэзии. На протяжении всей жизни Бунин издавал сборники, куда входили стихи и проза, указывая тем на единство их литературных начал. Его любимыми жанрами были рассказ и небольшая повесть. И высшие достижения в его прозе связаны именно с ними.
В прозе Бунин по-пушкински краток, точен и глубок. На полях рассказа «Солнечный удар» символична его запись: «Ничего лишнего». Это определяло его мировоззренческую позицию – следование правде и красоте. Современники отдали должное егопрозе, называя ее парчевой… Еще в1903 г. он был удостоен Пушкинской премии, а в 1909 г. избран Академиком.
Но сам Бунин считал себя прежде всего поэтом, хотя немногие оценили его стих поначалу, ибо в это время в литературе царили модернистские течения. Бунин же, ценивший в искусстве глубину содержания, естественность и простоту, выпадал из этого литературного контекста. Полистайте стихи Бунина и увидите, о чем он пишет: красота мира, его великое разнообразие, таинство жизни и смерти. «Все – и веселое и грустное – отдается у меня музыкой каких-то неопределенных хороших стихов, чувствую какую-то творческую силу создать что-то настоящее…» (из письма Варваре Пащенко). Бунин был странником в этом мире. Как ушел из родительского дома, так и не обрел своего угла. Любил путешествовать, по его же словам, его влекли «кладбища мира»: Египет, Индия, Ливан, Сирия, Палестина, Италия, Греция… В Константинополе был 13 раз! Почему? – возникает вопрос. Да все потому, что у него было острое чувство бренности и тленности окружающего. А восток для него – это та культура, которая стала вечной. Но выразить эти чувства, по его мнению, доступно лишь слову:
Молчат гробницы, мумии и кости, —
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена…
Наконец посмотрите названия его стихотворений: «У гробницы Вергилия», «Колизей», «Помпея», «Капри», «Венеция»… и т.д.
По-сыновьему благодарно звучит в поэзии Бунина тема России, ее природы.
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я все – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленам припав.
В дневнике (1922 г.) читаем: «Я все чувствую физически. Я настоящего художественного естества. Я всегда мир воспринимал через запахи, краски, свет, ветер, вино, еду – и как остро, Боже мой, до чего остро, даже больно!».
Особенно занимали Бунина вечные темы – любовь, смерть. Скупо, но выразительно пишет он женские портреты:
Печаль ресниц, сияющих и черных,
Алмазы слез обильных, непокорных,
И вновь огонь небесных глаз,
Счастливых, радостных, смиренных…
Некоторые стихи вмещают содержание короткого рассказа, очень емки и значительны по чувству, дарят необыкновенное очарование:
Мы рядом шли, но на меня
Уже взглянуть ты не решалась,
И в ветре мартовского дня
Пустая наша речь терялась.
Белели стужей облака
Сквозь сад, где падали капели.
Бледна была твоя щека,
И как цветы глаза синели.
Уже полураскрытых уст
Я избегал касаться взглядом,
Нот был еще блаженно пуст
Тот дивный мир, где шли мы рядом.
Тема смерти звучит в стихотворениях: «Смерть», «Дурман», «Портрет», «Кончина святителя» и др. Но более полно она отражена в прозе. В романе «Жизнь Арсеньева» Бунин пишет: «Люди совсем не одинаково чувствительны к смерти. Есть люди, что весь век живут под ее знаком, с младенчества имеют обостренное чувство смерти (чаще всего в силу обостренного чувства жизни) и признавался: вот к подобным людям принадлежу и я». И еще одно признание из этого же ряда: «…не взирая на смерть, у каждого из нас есть где-то в груди душа и что душа эта бессмертна». И еще: «Жизнь, может быть, дается нам для состязания со смертью, человек даже из-за гроба борется с ней: она отнимает у него имя, он пишет его на кресте, на камне, она хочет тьмой покрыть пережитое им, а он пытается одушевить его в слове». Эта цитата из набросков к «Жизни Арсеньева». Над Буниным всегда тяготел страх забвения. Не отсюда ли обращение его к слову?!
Однако вернемся к теме любви. «Всякая любовь – великое счастье, даже если она не разделена». Эти слова из рассказа «Темные аллеи», который дал название циклу из 38 рассказов. Впервые этот сборник вышел в Нью-Йорке в количестве 600 экземпляров, а вошло в него лишь 11 рассказов.
В полном составе книга вышла в 1946 году в Париже. Она единственная в своем роде в русской литературе. Перед читателем проходит множество женских типов. В рассказе «Грамматика любви» мы читаем: «Любовь не есть простая эпизода в нашей жизни. Разум наш противоречит сердцу и не убеждает оного… Женщину мы обожаем за то, что она владычествует над нашей мечтой идеальной…». Любовь у Бунина – это тайна, и она не может закончится обычно. Это или смерть, или вечная разлука.
Большинство этих рассказов написано во время войны. По этому поводу Бунин писал Н. А. Тэффи в 1944 году, что они «совершенно дикие по своему несоответствию особенно тем последним дням, что дошли до нас, но, может быть, вполне законные по тому, видно, вечному, что бывает в чуму и во все семь казней египетских…».
В. Н. Муромцева-Бунина писала, что рассказы эти появились потому, «что хотелось уйти во время войны в другой мир, где не льется кровь, где не сжигают живьем и т. д.».
Некоторые читатели отнеслись к эти рассказам сдержанно, даже холодно, упрекая Бунина в натуралистичности описаний. По этому поводу Бунин писал Н. А. Тэффи: «Содержание их вовсе не фривольное, а трагическое…». Лучшим из рассказов, по свидетельству В. Н. Буниной, Иван Алексеевич считал «Чистый понедельник». На обрывке бумаги в одну из бессонных ночей он написал: «Благодарю бога, что он дал мне возможность написать «Чистый понедельник».
Перечитывая Мопассана (читал его в подлиннике, хотя на французском не говорил), Бунин записал в дневнике 1917 г.: «Он единственный, посмевший без конца говорить, что жизнь человеческая вся под властью женщины».
Можно сказать, что в жизни Бунина было четыре женщины, которые давали ему огромную радость, мучение и служили источником вдохновения. Это Варвара Пащенко, Анна Цакни, Вера Николаевна Муромцева-Бунина и Галина Кузнецова.
Первой сильной любовью Бунина была Варвара Владимировна Пащенко. Вопреки родительской воле она стала гражданской женой Бунина. Брату Юлию Алексеевичу он писал в августе 1890 г.: «Я познакомился с нею года полтора назад в редакции «Орловского вестника». Вышла к чаю утром девица высокая, с очень красивыми чертами лица, в пенсне… Она мне показалась довольно умною и развитою…». Они прожили вместе четыре года. Она стала прообразом Лики в V части романа «Жизнь Арсеньева», хотя Бунин говорил, что выдумал этот образ и влюбился в него.
Венчаной его женой стала Анна Николаевна Цакни. Ей было 19, ему 27 лет. Она только что закончила гимназию. Отец ее был редактором одесской газеты «Южное обозрение», где Бунин печатал свои рассказы, статьи, заметки. От Анны Николаевны у него был сын Коля, который умер на пятом году. Семейная жизнь у них не сложилась.
С Верой Николаевной Муромцевой Бунин познакомился у Бориса Зайцева и его жены Веры Орешниковой на литературном вечере. Ей было 25 лет, ему – 36. Произошло это 4 ноября 1906 года. Верочка Муромцева стихов не писала, литературно-богемной барышней не была, но «нежным своим профилем, прекрасными глазами тоже его заполонила. Дело пошло быстро и решительно». (Борис Зайцев)
В 1907 г. Вера и Иван Алексеевич уехали в Палестину. Вера Николаевна стала женой и ангелом-хранителем для Бунина на всю его жизнь. Она написала лучшую книгу о нем – «Жизнь Бунина». «Всегда благодарю Бога, до последнего моего вздоха благодарить Его буду за то, что он послал мне Веру Николаевну» (из воспоминаний И. Одоевцевой).
Последняя любовь Бунина – писательница Галина Кузнецова. Она была моложе Бунина на 30 лет. В семье Буниных Кузнецова жила с 1927 по 1942 г. с перерывами. Об этом периоде жизни она написала в книге «Грасский дневник». Их бурный роман получил в свое время широкую огласку в парижской литературной среде. Вере Николаевне сочувствовали, но она смирилась и даже привязалась к сопернице как к дочери.
До конца своей жизни Бунин оставался ценителем женской красоты.
Но судьба человеческая зависит от многих причин: не обошли Бунина и страшные общественные потрясения. О них мы читаем на страницах его дневников. Давайте откроем «Окаянные дни»: «В мире тогда уже произошло нечто невообразимое: брошена была на полный произвол судьбы- и не когда-нибудь, а во время величайшей мировой войны – величайшая на земле страна… где вдруг оборвалась громадная, веками налаженная жизнь и воцарилось какое-то недоуменное существование, беспричинная праздность и противоестественная свобода от всего, чем жило человеческое общество».
Горечью проникнуты многие страницы, утратой того, что было писателю особенно дорого: «… в огромном доме нашем случилась великая смерть…».
Бунин не принял Временне правительство и решительно отверг большевиков. В мае 1918 г. он покинул красную Москву и уехал в Одессу, а 26 января 1920 г. навсегда простился с Россией.
Горечью отразился разрыв с Родиной в творчестве писателя:
У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!
Да, все не вечно, все проходит: надежды, любовь, вера…
Душа навеки лишена
Былых надежд, любви и веры.
Потери нам даны без меры,
Презренье к ближнему – без дна.
Для ненависти, отвращенья
К тому, кто этим ближним был,
Теперь нет даже выраженья:
Нас Бог и этого лишил.
Но ничто, ничто не может заставить Бунина отказаться от мыслей о России: «Если бы я эту «икону», эту Русь не любил, не видал, из-за чего бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так непрерывно, так люто?».
Память о России, ее лесах, полях, небесах возвращается в его рассказах, зарисовках… Она стала главной в его единственном романе «Жизнь Арсеньева» (1927-29 гг., 1933).
Давайте раскроем роман и прочтем эпизод, где Алеша перед отъездом в гимназию идет с отцом на охоту. Они обходят ржаное поле, потом картофельное, минуют глинистый пруд… С пронзительной нежностью Бунин вспоминает, что на выбитых скотиной косогорах «бесприютно, в раздумье сидели грачи. Тут отец поглядел и сказал, что вот уже и грачи по-осеннему стали собираться на советы, подумывать об отлете, и меня на минуту опять охватило чувство близкой разлуки не только с уходящим летом, но и со всеми этими полями, со всем, что было мне так дорого и близко во всем этом глухом и милом краю, кроме которого я еще ничего не видел на свете, в этой тихой обители, где так мирно и одиноко цвело мое никому в мире невидимое и никому не нужное младенчество, детство…».
А вот эпизод, когда дорогой в гимназию отец рассказывает, как Мамай разорил их город, про шайку разбойников в деревне Становой… А вдали идет поезд… И все страшно волнует мальчика… «Несомненно, что именно в этот вечер коснулось меня сознанье, что я русский и живу в России, а не просто в Каменке, в таком-то уезде, в такой-то волости, и я вдруг почувствовал эту Россию, почувствовал ее прошлое и настоящее, ее дикие, страшные и все же чем-то пленяющие особенности и свое кровное родство с ней…».
В этих отрывках – и печаль, и открытие мира, и счастье, и осознание своей причастности к России. Бунин как бы путешествует в мир души своего героя: детство, усадьба, двор, уездный город, гимназия, первая любовь… По его словам, он показывает «что-то необыкновенно простое и в то же время необыкновенно сложное, то глубокое, чудесное, невыразимое, что есть в жизни и во мне самом и о чем никогда не пишут как следует в книгах».
Во всем, что пишет Бунин, чувствуется свежесть и полнота ощущения жизни.
В романе нет традиционного сюжета. «Зачем герои и героини? Зачем роман, повесть с завязкой и развязкой? Вечная боязнь показаться недостаточно книжным, недостаточно похожим на тех, что прославлены? И вечная мука – вечно молчать, не говорить как раз о том, что есть единственно твое и единственно настоящее, требующее наиболее законного выражения, т. е. следа, воплощения и сохранения хотя бы в слове…».
Для Бунина была драгоценна каждая деталь из прошлого, но он не олицетворяет себя с героем. Ему очень понравилось определение В. Ходасевича: «Это выдуманная автобиография».
Роман поражает влюбленностью автора в жизнь, его памятливостью и правдивостью каждого слова, каждого образа. Заканчивается он главой, повествующей о любви героя. Печальная история. Героиня умирает. Но воспоминание о ней звучит удивительно, светло и благодарно: «Недавно я видел ее во сне – единственный раз за всю свою долгую жизнь без нее. Ей было столько же лет, как тогда, в пору нашей общей жизни и общей молодости, но в лице ее была уже прелесть увядшей красоты. Она была худа, на ней было что-то похожее на траур. Я видел ее смутно, но с такой силой любви, радости, с такой телесной и душевной близостью, которой не испытывал ни к кому и никогда».
«Жизнь Арсеньева» — по мастерству один из лучших романов не только русской, но и мировой литературы. Он получил самые высокие оценки. Но жизнь в эмиграции была для Бунина настоящим испытанием. Признание и почет уживались с унизительно бедностью и равнодушием. Во время войны (Франция была оккупирована) Бунин страдал от голода и холода. Вот одна из дневниковых записей:
31.12.42. Четверг.
Грустно ужасно.
«Встречали» Новый год втроем: во время боя часов выпили по стакану белого вина и «поужинали»: 5 соленых ржавых рыбок, по нескольку кружков картошки и 3 кружка, очень тоненьких, колбасы, воняющих дохлой собакой.
Холодно.
Или: 24.2.1943.
Часто думаю о возвращении домой. Доживу ли? И что там встречу?
Стоит сказать, что в этот период эмиграция разделилась на два лагеря: непримиримых (они верили, что Гитлер реставрирует старую Россию) и патриотов. Бунин, конечно же, был на стороне патриотов. В лавке букиниста он купил карту старой России и красными флажками отмечал продвижение советских войск, очень радовался их успехам. Гитлера называл Хитрел, публично проклинал его, отказался сотрудничать в профашистских изданиях.
Необходимо отметить, что в 1939 г. Бунин написал письмо Сталину с просьбой о возвращении на Родину. Письмо было передано А.Н. Толстым в Кремлевскую экспедицию перед самой войной, а через 3 дня Германия напала на нашу Родину. Все, что не имело отношения к войне, было отодвинуто на задний план. Письмо осталось без ответа.
Последние годы жизни были тяжелыми. Он часто болел. Мысль о России не покидала его. Никогда не делал попытки ассимилироваться, даже разговорным французским не пользовался, хотя понимал все.
Так и не прижился в чужой стране.
«Разве можем мы забыть Родину? Она – в душе. Я очень русский человек. Это с годами не проходит».
В 1953 году Ивана Алексеевича Бунина не стало. И все же сегодня можно сказать, что возвращение Бунина на Родину состоялось.
В некрологе на его смерть замечательный русский поэт, тоже эмигрант, Георгий Иванов писал: «Прекратив изгнанническую жизнь, смерть уничтожила и самый факт изгнания. Вырвав Бунина из нашей среды, она вернула его в вечную непреходящую Россию».