«Железная леди советского кино», создавшая один из первых телесериалов, который собирал у экранов чуть ли не всё население страны, хорошо известна не только «Семнадцатью мгновениями весны», но и фильмами «Евдокия», «Три тополя на Плющихе», «Карнавал», «Мы, нижеподписавшиеся…».
Главой из книги «Мгновенья прекрасной и яростной жизни» я постарался открыть читателям и зрителям Татьяну Лиознову такой, какой её знали мало или не знали совсем. В предлагаемом отрывке из главы «Детство, юность, её университеты» рассказано о том, как жилось ей после увольнения из киностудии. Итак…
Сергей Герасимов всегда помогал Лиозновой в трудные минуты жизни.
Было таких трудных «мгновений» предостаточно. Окончила в 1949 году ВГИК с красным дипломом, распределена на киностудию имени М. Горького. В автобиографии Лиозновой читаем: «21 сентября 1949 г. защитила дипломную работу, сняв «Рассвет в Спатанге»… и получила диплом с отличием. В 1950 г. Министерство кинематографии направило меня на к/с им. Горького, где я сразу начала работать в качестве ассистента режиссёра в к/ф «Освобождённый Китай». За участие в к/ф «Освобождённый Китай» была награждена китайской правительственной наградой». Потом работала она над созданием фильма «Новый Пекин». На киностудии была выбрана в члены комитета ВЛКСМ и в бюро творческой секции. Отлично окончила 1-й курс Университета марксизма-ленинизма.
И вдруг…: «В мае 1951 г. была уволена с к/с им. Горького «по сокращению штатов»… Тогда развёртывалось пресловутое «дело врачей», антисемитская кампания. Лиознова осталась без средств к существованию и с хворающей мамой. Маленький заработок давало шитье. Как важно было в этот момент не раскиснуть, не озлобиться.
Сергей Герасимов поддержал свою ученицу, пригласив её в 1952 году принять участие в постановке в Вахтанговском театре спектакля «Седая девушка», посвященного революционной борьбе в Китае. И надо же: пристальный взгляд в судьбы другого народа, в его психологию привели её к постижению (а может, это было уже более обоснованным убеждением) роли единственного человека и в судьбе народа, если только быть с ним связанным и кровью, и душою, быть готовым пожертвовать всем ради счастья народа. Слишком громко сказано, с излишним пафосом? Но давайте рассмотрим две её пьесы-сказки по мотивам китайского и корейского фольклора, написанные в то время вместе со своим сокурсником Владимиром Беляевым. Их пьеса «Голубая звезда» в 4-х действиях, девяти картинах с прологом была издана в 1954 году отдельной книгой в издательстве «Искусство», поставлена в Московском театре юного зрителя, кстати – с Роланом Быковым и Лилией Князевой в ролях.
«Голубая звезда» открыла, в определённом смысле, и будущего постановщика фильма о советском разведчике Исаеве-Штирлице. Не верится? Но, в самом деле, здесь уже есть Лиознова с её абсолютным музыкальным слухом, которая с пролога вводит музыкальную тему Чжэна – Голубой Звезды, Справедливого, а затем и тему Юань Мэй, его возлюбленной. Как хотите, а я вижу в этом и будущее начало «Семнадцати мгновений весны» с летящими в далёкую родину героя птицами, к родному дому, к любимой женщине, которую и увидеть-то мог лишь в шестиминутном разговоре без единого слова, только взглядами… В «Голубой звезде» уже видно художественно тонкое переплетение лирики, философии с темой прямо-таки «пропагандистски-советской»: счастье человеку даётся лишь в трудной, жертвенной борьбе за счастье всего народа. Это даже выше известной формулы поэта Николая Асеева: «Что такое счастье? / Соучастье в добрых человеческих делах». Может, ближе к другой поэтической формуле – завещании Николая Некрасова: «Кто, служа великим целям века, / жизнь свою всецело отдаёт / на борьбу за брата-человека, – / только тот себя переживёт». Поэтические формулы для раздумья привожу не случайно: поэзия, как и музыка, для Татьяны Лиозновой значила очень много…
Наверное, придётся хотя бы кратко пересказать сюжет этой пьесы, которая была тогда поставлена не только в Москве, но и в театрах других городов. Пьесы, которую и сейчас хотелось бы видеть на сценах и телеэкране для юношества. Хотя бы для того, чтобы лучше понимать душу китайского народа, особенно теперь, когда Китай успешно (в отличие от нас) строит по-настоящему социальное государство. Это же свидетельство подлинно высокой чистоты, человеческого горения, подвига. Может, она могла бы встряхнуть многих в мире фальши и мерзости, захлёстывающих наши сцены и экраны в «новом» мире псевдокапитализма, построенного после развала советской Красной империи…
Уже пролог напоминает о счастливой звезде, под которой рождён Чжэн – Голубая звезда. Его отец выносит маленького человечка из фанзы на волю, чтобы он мог насладить слух пением птиц, увидел реку, в которой плавают рыбы. (Которых нельзя ловить, потому что река принадлежит помещику). Увидел землю, на которой они растят гаолян. (Который тоже отдают хозяину земли). Но это ничего, смеётся отец и продолжает: «Дыши глубже, утренний воздух самый лучший. Воздух – наш!» Да, хоть воздух не могут присвоить себе жадные мира сего…
И появляются постепенно персонажи пьесы. Обезьяна, друг дома, приносит лук и стрелы. Которые повесит на видном месте, чтобы все знали: родился мальчик! Сосед, дочь которого и полюбит потом Чжэн. Жители деревни, которые поздравляют счастливого отца и сообща думают, каким именем его надо бы назвать.
В первой же картине видим мы Чжэна уже юношей, помогающим отцу в труде, и узнаём о Чёрном Драконе, служители которого требуют ежегодно в жертву юную чистую девушку, чтобы «вымолить» хороший урожай. И вместе с Чжэном видим помещика, требующего всё больше циновок, которые они плетут из камыша. Но сам-то камыш брать у реки вблизи не разрешает, ссылаясь на Чёрного Дракона. Первое постижение Голубой Звездой несправедливости мира – и первая любовь, явленная сначала в дивном образе на неизвестно откуда упавшем к нему платке, а затем и глаза в глаза с обещанием счастья, для достижения которого нужно свершить долгий и трудный путь. И возникает тема сил Природы, Неба, которому можно молиться, но которое приходит на помощь только тем, кто творит добрые дела, как Чжэн – Голубая Звезда. Романтика с примесью мистики? Как не побоялись её в те времена господствующего атеизма? Но персонажи пьесы: Обезьяна, друг дома, сопровождающая Чжэна в пути, Макака, помогающая ему, Черепаха, без которой он не смог бы переплыть бурные воды Океана, – так естественно вплетены в ткань повествования, как герои фольклора в любом народе… Фольклорна и сама тема – в одиночку достичь покоев мудреца Серебряной бороды, который может ответить на все вопросы. И очень важная тонкость: ответить-то он решил только на три вопроса. А Чжэну, кроме личного вопроса – где найти любимую Юань Мэй, надо выполнить просьбы и кузнеца Чэна Умелые руки (как отлить Колокол Победы, который мог бы поднять весь народ против захватчиков), и жадного помещика (как сделать в сутках не 24 часа, а 34, чтобы подольше работали на него), и крестьян, которые, напротив, хотели бы избавиться от беспредельно жадного Чжуна, и Черепахи, жаждущей покоя на илистом дне Океана от многочисленных трудов своих.
Вот испытание. Выбор: какой из четырёх вопросов исключить? Мудрец, конечно, догадывался, что Чжэн – Голубая звезда, имя которого означает Справедливый, надежда своего народа, пожертвует личным счастьем. Но награда за справедливость, мужество и самоотверженность будет воздана лишь в заключительных сценах.
И, право, узнаю истинно лиозновские темы и ходы раскрытия их в ярких образах и эпизодах. Зритель не может не восхититься юмором авторов в сцене, когда жадный Чжун узнает ответ Мудреца: количество часов в сутках будет именно такой, сколько он сам (!) лично сможет отработать, как требует от своих крестьян. Отработать! Тому, кто привык нежиться в прохладной тени, когда другие проливают трудовой пот. Он даже пытался выполнить совет мудреца, но… Смех убивает. И крестьянам уже не надо объяснять, как избавиться от мироеда.
Другое дело – ответ Мудреца кузнецу, у которого отлитый Колокол Победы уже дважды вышел с трещинами. (Кстати, хозяин города тоже ждёт этого колокола, чтобы стать, обладая им, хозяином во всём мире. Ничего не напоминает о современном положении дел на планете?). Настоящий Колокол, как ответил Мудрец, достижим лишь в том случае, если к серебру, железу, меди добавится в сплаве кровь того, кто жизнь не пожалеет для счастья своего народа. К этому подвигу готов сам Чжэн, оставив мечту о любви. Но опережает его девушка Сяо Линь и более того: завещает ему меч с красными иероглифами, закалённый в источнике Лун-Цюане, со словами: «Его подарил мне мастер Чэн для моего будущего мужа… но у меня никогда не будет мужа». Какой пример личной жертвенности ради будущей победы и счастья народа!
Как хотите, а я вижу здесь отблеск этих ранних прозрений Татьяны Лиозновой о таких женщинах, как радистка Кэт. И Тихонов-Штирлиц в своих раздумьях и жертвенной готовности к подвигу – не перекликается ли с образом Чжэна – Голубой Звезды?
Юмор, лиозновский юмор, который будет позже искриться в других её фильмах, особенно в «Карнавале» и «Мы, нижеподписавшиеся…», заметен уже здесь, в ранней пьесе. С юмором следим мы за жалкими попытками жадного хозяина повторить крестьянский труд. Или, например, за попытками Черепахи побывать в гостях у Макаки, на дереве. Всего-то надо помолчать, держась за хвост губами (как той Вороне из крыловской басни), но природная вежливость подводит: Черепаха так и не смогла удержаться от слов благодарности и побывать в гостях у другой дружественной представительницы Природы.
Юмор и в том, как восприняли совет Мудреца помещик и служители культа Чёрного Дракона. Чжэн, преобразившись на время в главного хранителя храма, отправляет – всего лишь словами – на дно реки вместо девушки-невесты одного за другим монахов, а затем и помещика, которому с радостью «помогают» крестьяне. Простая мысль – скинуть иго: любое, хоть помещиков, хоть служителей культа, чтобы жить свободно и счастливо. С юмором воспринимается это очень доходчиво. Кстати, не за это ли атеистические власти могли закрыть глаза и на несомненное присутствие Неба во всех благих делах Голубой Звезды?..
И в другой пьесе, тоже на темы Востока, «Легенде Страны Утренней свежести», угадываются темы грядущих размышлений Лиозновой о роли заморской державы, готовой на словах защитить народ маленькой страны от любых врагов, а на деле жаждущей захватить богатства этой земли. Напомним, что «Семнадцать мгновений весны» рождались, чтобы раскрыть тайну закулисных переговоров союзников с гитлеровцами о сепаратном мире. В «Легенде…» заморские «покровители» покушаются и на саму душу народа, которую выражает свирель из бамбука, проросшего из тела героя, отдавшего жизнь в одной из битв за свободу Родины.
И вновь явлены ярко музыкальность и поэтичность восприятия Лиозновой окружающего мира… Мне почему-то сразу вспомнилось при чтении этой пьесы лермонтовский «Тростник»: «Сидел рыбак веселый / На берегу реки; / И перед ним по ветру / Качались тростники. / Сухой тростник он срезал / И скважины проткнул; / Один конец зажал он, / В другой конец подул. / И будто оживленный, / Тростник заговорил; / То голос человека / И голос ветра был». Лермонтовский тростник пел о несчастной любви, свирель из бамбука в Стране Утренней свежести пела о мужестве и звала к борьбе. Свирель могла и накормить голодных рисом – прямо «из ничего», как в пушкинских сказках могла творить золотая рыбка. (И тут должен я сделать маленькое отступление, вспомнить доктора технических наук, профессора МАИ Николая Степановича Мельникова, работавшего над проблемами управления летательными аппаратами, над проектом космически-земного корабля «Буран», президента им же основанной Международной академии экологии сознания имени Пифагора. В долгих беседах с ним о проблемах взаимодействия науки и религии как разных способах познания мира, о Вселенной как неисчерпаемом и далеко не познанном источнике любых земных благ, он вполне допускал получение любых веществ из так называемой «пустоты», вакуума, в котором могут быть заключены энергии Вселенной. Но выдать их могли только на дела добрые в космическом, вселенском понимании. То, что у Лиозновой было прозрением, почерпнутым из народных верований, оказывается, можно обсуждать и на уровне строгой науки. Кстати, Лиознова с Мельниковым тоже была знакома через своих верных друзей лётчиков, тем более что сын Николая Степановича Мельникова был Героем России, одним из испытателей новейших истребителей и спасителей палубной авиации России после развала СССР, совершившим более двухсот взлётов с палубы авианосцев и посадки на них в любых условиях. Ах, какие люди были в окружении Татьяны Михайловны! Но об этом речь ещё впереди).
По пьесе «Легенда Страны Утренней свежести» заморские «доброжелатели», естественно хотели присвоить себе свирель – этот символ мужества и богатства для трудового народа, но поход их на кораблях с Чёрными стрелами оканчивается бесславно. Побеждает справедливость и Любовь… Дописывала Татьяна Лиознова эту пьесу-сказку уже одна, после ранней смерти в 1955 году соавтора Владимира Беляева. Пьеса вышла отдельным изданием в 1957 году.
Кстати, из-за неприятностей по поводу увольнения и «пятого пункта» Татьяна Михайловна не разочаровалась в Советском Союзе – не путала «зигзаги» власти с жизнью народа. Более того, когда в 90-е годы многие евреи уезжали из страны, она яростно их отговаривала. И сама напрочь отказывалась от настойчивых предложений перебраться в Израиль, хотя жилось ей тогда, после развала СССР, крайне трудно. Людмила Лисина вспоминает: «Когда вновь пошли разговоры об антисемитизме, наш папа позвонил ей и сказал: «Таточка, ничего не бойся, меня, курносого, на нас обоих хватит». Лиознова и в своих фильмах с большой симпатией показывала людей разных национальностей: «Все мы советские граждане». На студию имени М. Горького Лиознова вернулась в 1953 году, закалившись в трудных своих «университетах», но об этом речь ещё впереди.
АХ, КАКИЕ ЗЕЩЁ ЗАМЫСЛЫ ЗРЕЛИ…
Переживала Татьяна Михайловна, что прошла без особого успеха последняя её работа в кино – «Конец света с последующим симпозиумом». Объясняется это и тем, что, несмотря на звёздный состав актёров, не было такого напряжения действий, как в былых фильмах – много рассуждений и споров о политике, прежде всего, о роли США, приводящих планету на грань ядерного самоуничтожения. Но главное – фильм вышел в то время, когда советская «элита» уже открыто устремлялась на Запад, который «нам поможет». А мы все с вами свидетели, к чему это привело…
Работая над книгой о замечательном советском режиссёре, подчеркну – советском по убеждениям до последнего вздоха, я поневоле задумался об её личном отношении к Америке. И первое впечатление: ненависть к стране, которая в разгар тяжкого испытания нашего Отечества в войне с самыми чёрными силами «помогала» в лучшем случае оружием, но больше тушёнкой, одежонкой, что оскорбляло Лиознову. Как ждала она, со всем народом, открытия второго фронта! А его «открыли» только незадолго до окончания войны. Вероятно, испугавшись, что и без союзников наша армия возьмёт Берлин. К работе над «Семнадцатью мгновениями весны» подвигнули её не только роман Юлиана Семёнова, но и письмо Сталина Рузвельту (копия есть в архиве). Письмо, в котором сквозь сдержанность дипломатических формулировок просвечивает гнев: как можно тайно сговариваться за спиной союзников! Знала бы она, как теперь знаем мы, о тайном плане «Немыслимое», предлагаемом Черчиллем для развязывания 1 июля 1945 года новой войны, уже против СССР, как сберегали для этого пленённые немецкие дивизии…
Конечно, она и в том знаковом фильме показала разницу между народом и «элитой» вражеской страны. Помните, как отдал свою жизнь простой немецкий солдат, спасая ребёнка нашей разведчицы? А пастор Шлаг? Прав Сталин: «Гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий остаётся»…
И в отношениях с Америкой Татьяна Михайловна чётко разделяла политиков и их хозяев от обычных нормальных людей. Каким острым по замыслу политическому – и тонким по исполнению мог бы получиться фильм по одному из последних сценариев Татьяны Лиозновой – «Джамбо»! Она верила себе, своему художественному видению мира. Конечно, в политическом содержании сценария ощущается влияние соавторов – А. Шлепянова, а во втором варианте ещё и третьего соавтора – А. Громыко. Всё-таки речь о дипломате высочайшего уровня – представителе Советского Союза в ООН, о его контактах в США на самых разных уровнях. Но как тонко видела Татьяна Михайловна, что просвечивает сквозь строгую дипломатическую форму живая душа советского человека! Какие краски находит режиссёр в кратких сценах общения Ольховикова на одном из полуофициальных приёмах с детьми! Вот Сашка, сын дипломата просит купить ему мороженого. Узнав, что оно бесплатно, бери, но знай меру, он признаётся отцу, что съел шесть, нет, семь порций.
Невольно вспоминаю чудовищную строку из хорошо известной детской песенки: «Прилетит к нам волшебник в голубом вертолёте и бесплатно покажет кино… и подарит пятьсот (!) эскимо». Ничего себе шуточки, предвещавшие и в нашей стране грядущий впоследствии разгул потребительских запросов. Но… улыбкой смягчает Татьяна Михайловна ситуацию, показывая, как замерзший и внутри, и снаружи – в прохладном бассейне Сашка гордо «пересидел на спор» американского сверстника! Дочь американского сенатора Джун удивилась не только этому, но и стремлению юного «представителя дипломатической семьи» … рисовать в любую минуту. Его рисунок – простенький «портрет козы», подаренный им Джун, сопровождал её до последних минут в японском госпитале, где погибает она после нечаянного попадания яхты в зону очередного испытания американцами смертельного атомного оружия в Тихом океане. Так и слышится тончайшая печальная и задумчивая мелодия…
Тогда и мама её, вечно во всём согласная с мужем-сенатором, осознав, что любимая дочь покидает её навсегда, смогла, наконец, высказать ему, прилетевшему в Японию и заглянувшему к умирающей дочери, как всегда, на краткий миг, всё, что накипело в душе. Она отказывается дальше поддерживать его вечную ложь, его безумный страх «за своё положение».
А основа его богатства – зависимость от торговца оружием, главы одной из богатейших корпораций Ван-Кирха, несколько ранее ярко и чётко показана в сценарии. Он-то в сердцах заявляет наглому и уверенному в себе дельцу: не забывайте, что говорите с сенатором США. И слышит в ответ – это вы забываете, кто сделал вас сенатором. А речь шла ни много ни мало о поддержке в Сенате заведомой провокации с полётом пассажирского корейского авиалайнера к восточным границам Советского Союза, чтобы выявить средства ПВО в этом регионе. И не только: неминуемый скандал принёс бы (и принёс!) новые миллионы в военный бюджет и громадные барыши торговцам оружием. То, что неминуемо должны погибнуть в этом полёте ничего не подозревающие мирные люди, показано в сценарии предельно ясно и тонко. Сенатор заранее предупреждён о возможном скандале – и всё же вынужден употребить всё своё влияние для согласия в верхах США на такую провокацию.
Очень интересно отражено в сценарии состояние американского общества того времени (да и много ли оно изменилось в наши дни?). Вот наивные ответы американского мальчишки на вопрос Джун, с кем воевала Америка в 1944 году. Двоюродный брат её отвечает: «Кажется, с русскими. С кем же ещё». Это Джун, думая, что высказанное недавно в прессе сомнение – пустые враки, проверяет своих юных родственников, знают ли они о прошлом, И что же?
«– Конечно, враки! – убежден мальчишка.
– Ну, скажи, когда убили Кеннеди?
– Кого, кого?
– Президента Кеннеди.
– Их двое, что ли, было? Не знаю.
Подошли ещё трое мальчиков.
– Ты, наверное, плохо учишься?
– Почему? Вот спроси у ребят. Нормально учусь.
– Как же вы ничего е знаете, балбесы! – рассердилась Джун.
– Мы знаем, что хотим есть… – и чуть не сбили с ног официанта, подоспевшего с напитками и закусками».
Тогда, а пожалуй и теперь, сказали бы – пропаганда. Но… дожили мы и в родной стране, что выпускницы школы спутали холокост с хлорофосом, что в школьных учебниках Сталинградской битве и сражению на Курской дуге уделены буквально несколько строк…
А ведь фильм мог быть и не менее увлекательным детективом. Чего стоит спасение русского ученого — нобелевского лауреата, которого люди Ван-Кирха похитили и укрыли в потаённом месте. Организовал его побег отнюдь не дипломат высокого ранга, хотя и вынужденно принял в этом участие; иначе как бы он продолжал жить, зная, что мог спасти человека – и не сделал бы этого. Крайне интересен образ Эдика, ростовского умельца, некогда соблазнившегося жизнью в США и теперь тщетно обивавшего пороги учреждений, добиваясь возвращения на родину. Его-то и втянул в опасное предприятие один из старых друзей Ольховикова моряк, которому сумел дозвониться русский учёный. И вот – погоня: с переменой автомобиля, с катастрофой, которую сознательно устроил Эдик, погибая, лишь бы спасти учёного от неминуемого захвата. Единственное, о чём просил он, если не удастся вернуться на родину, – передать некой Вале, «что он всегда… Да, она знает, что…» И одна из заключительных сцен – реакция простой ростовской девушки, узнавшей о такой гибели любимого…
Как всегда, Татьяна Лиознова тщательно готовилась, изучала историю вопроса о сбитом корейском «боинге». В её библиотеке увидел я небольшую брошюру японца Акио Такахаси «Преступление президента» с подзаголовком-приговором: «Провокация с южнокорейским самолётом совершена по приказу Рейгана». Это не просто версия, а убедительный подбор документов и откликов мировой прессы (если и «пропаганда», то не наша). Каким злободневным мог бы стать этот фильм и в наши дни! На фоне бесконечных драк, убийств в нескончаемых сериалах – фильм о тончайших движениях души нормальных людей. И не только советских. Есть же и в США такие учёные, как старый Чизли, консерватор по убеждениям, решившийся на откровенное интервью русскому журналисту об опасности сползания человечества к ядерному апокалипсису. Убили их обоих. Но… «случай – бог-изобретатель»… Сын Чизли Норманн, влюблённый в дочь сенатора Джун, случайно узнал, что другая, влюблённая в русского журналиста, девушка случайно сохранила на компьютере крамольное интервью, закодированное на фразу, которую она запомнить не смогла. Вроде бы связанную с техническими терминами. Вот он, ключ: короткое замыкание – и всё-таки интервью это увидело свет! И как же хрупок ныне мир на планете, как многое в её жизни может решить какой-нибудь нелепый случай! Появились же в печати сведения, что армейская элита готова была лишить президента Трампа ядерного чемоданчика, чтобы он не сотворил апокалипсис…
Татьяна Лиознова верна себе и в том, что намеревалась широко использовать кино– и телехронику. Потрясающие кадры ежегодного шествия в Японии в память жертв войны, особенно жертв трагедии Хиросимы и Нагасаки. Шествия, в которое и вливается малой частицей потерявшая дочь жена американского сенатора. И демонстрации во всем мире против ядерных угроз планете Земля…
Да, так было в её время. И разве сейчас меньше трясёт планету от очередных угроз, каких-нибудь смертоносных вирусов, выращиваемых в засекреченных лабораториях близ наших границ в Грузии, на Украине?!
Не дали Татьяне Михайловне осуществить этот замысел. Тогда уже торжествовало в российской элите стремление слиться в экстазе с вожделенным Западом, с главенствующей в нём Америкой.
В 1992 году внимание Татьяны Лиозновой привлек опубликованный в «Иностранной литературе» английский роман японца (!) Кадзуо Исигуро «Остаток дня». Привлёк основательно – сужу по зачитанному чуть не до дыр экземпляру журнала. Похоже, что Татьяна Михайловна не раз возвращалась к роману, остались и её закладки, как в других книгах её библиотеки. Ответ на этот вопрос сложился у меня парадоксальный: она увидела в романе (вслед за переводчиком) тонкую изящную…комедию, выдержанную вполне в стиле английской классики. Хотя главный персонаж – потомственный дворецкий – начисто лишён чувства юмора. Человек, искренне верящий в своё «великое призвание» быть достойнейшим членом элитного Общества Хейса, который допускал в свои ряды дворецких «исключительно высшего класса». О, мистер Стивенс даже «выше» идеалов этого клуба лакеев высшего ранга. Он видит своё участие в судьбах планеты (хорошо хоть не всей Вселенной) от того, что преданно служил лорду Дарлингтону. А тот, действительно, влиял на европейскую политику в одном из секретных центров. Он в своем Дарлингтон-холле собирал самых влиятельных (на взгляд Стивенса) лиц из разных стран Европы в 1923 году, чтобы «снять давление на Германию после Версальского мира». Мы-то знаем, как обернулось это взращиванием реваншизма, появлением гитлеризма. А незадолго до начала Второй мировой войны тот же лорд сумел собрать у себя премьера и министра иностранных дел Великобритании… с германским послом. Вот так прислуживавший им Стивенс ощутил себя «спицей в колесе», которая определяет судьбы мира.
Татьяну Михайловну, конечно, привлекла тема закулисных переговоров «сильных мира сего», как и в «Семнадцати мгновениях весны». Но… в такой вот трагикомической форме.
О, сколько возможностей для художника видится в переводе этого «романа» на язык кино! Это и прекрасные виды «доброй старой Англии», открывающиеся в кратком его путешествии дворецкому, ранее ничего, кроме Лондона и Дарлингтон-холла не видывавшего. И как интересны образы «простых» англичан, не из сословия лакеев. Образы, не прописанные до мелочей, набросанные яркими штрихами. Какой простор для кино-художника! Но главное – характеры проявляются ярко, как в случае с деревенским учителем, который готов просто и бесхитростно помочь «джентльмену» в трудной ситуации (всего-то застрял в пути из-за того, то забыл заправить хозяйский форд). И как тонко и точно врач, которого уважает вся деревня, определяет в «джентльмене» лакея…
Зная, как блистательно Татьяна Лиознова высвечивала серьёзные проблемы в комедии «Мы, нижеподписавшиеся…», легко представить, как могла бы она поставить сериал «Остаток дня». Ведь за всеми этими сюжетными ситуациями встает проблема – участия всех слоёв общества в мировой политике, а не только «достойных особ». Кстати, и тема подлинного достоинства человека встаёт в романе очень остро. Грустный этот роман в самом названии таит проблему осознания смысла жизни, хотя бы в конце её…
Ну, и что остаётся Сименсу после того, как его лорда, «его светлость», опозорили на весь свет как пособника фашизму? «Великий» дворецкий смутно ощущает, что жизнь положил на «достойное служение» далеко не достойному человеку. Но… готов столь же ревностно служить теперь уже новому хозяину, американцу, купившему Дарлингтон-холл. И ищет новые способы точно угадывать его желания, тонко угождать.
Как же грустно понимать, что никто и не дал бы Лиозновой в условиях «лихих девяностых» поставить такую тонкую и глубокую комедию с политическим и философским подтекстом…
Как не дали снять художественно-документальный фильм «Её звали Галина» о знаменитой певице Вишневской. А ведь была обоснованная заявка с подсказкой – «информацией к размышлению». Цитировались два государственных документа – о лишении Вишневской и её мужа Ростроповича советского гражданства, а потом и о восстановлении его. Галина Вишневская даже дала согласие на создание такого фильма о ней. А Татьяна Лиознова хотела ведь рассказать и о том, как уцелевшую в ленинградской блокаде девочку вырастила, выучила советская страна, дала возможность развернуться таланту. Конечно, важна и тема взрастания достоинства личности, неприятия мёртвых догм. Конечно, нашли бы место и кадры великолепных концертов в разных странах мира. И непременно прозвучала бы тема отношения Вишневской и Ростроповича к Александру Солженицыну, которого укрывали они на своей даче. Сколько мыслей о призвании человека в нашем земном мире, о его ответственности за деяния свои мог бы пробудить такой фильм…
Сколько ещё интересного узнаёшь, погружаясь в архивы женщины-воина с профессией кинорежиссёра…
Вместо предпоследнего абзаца можно перенести из последней главы всю фактуру о Вишневской.
А ведь фильм мог быть и не менее увлекательным детективом. Чего стоит спасение русского ученого — нобелевского лауреата, которого люди Ван-Кирха похитили и укрыли в потаённом месте. Организовал его побег отнюдь не дипломат высокого ранга, хотя и вынужденно принял в этом участие; иначе как бы он продолжал жить, зная, что мог спасти человека – и не сделал бы этого. Крайне интересен образ Эдика, ростовского умельца, некогда соблазнившегося жизнью в США и теперь тщетно обивавшего пороги учреждений, добиваясь возвращения на родину. Его-то и втянул в опасное предприятие один из старых друзей Ольховикова моряк, которому сумел дозвониться русский учёный. И вот – погоня: с переменой автомобиля, с катастрофой, которую сознательно устроил Эдик, погибая, лишь бы спасти учёного от неминуемого захвата. Единственное, о чём просил он, если не удастся вернуться на родину, – передать некой Вале, «что он всегда… Да, она знает, что…» И одна из заключительных сцен – реакция простой ростовской девушки, узнавшей о такой гибели любимого…
Как всегда, Татьяна Лиознова тщательно готовилась, изучала историю вопроса о сбитом корейском «боинге». В её библиотеке увидел я небольшую брошюру японца Акио Такахаси «Преступление президента» с подзаголовком-приговором: «Провокация с южнокорейским самолётом совершена по приказу Рейгана». Это не просто версия, а убедительный подбор документов и откликов мировой прессы (если и «пропаганда», то не наша). Каким злободневным мог бы стать этот фильм и в наши дни! На фоне бесконечных драк, убийств в нескончаемых сериалах – фильм о тончайших движениях души нормальных людей. И не только советских. Есть же и в США такие учёные, как старый Чизли, консерватор по убеждениям, решившийся на откровенное интервью русскому журналисту об опасности сползания человечества к ядерному апокалипсису. Убили их обоих. Но… «случай – бог-изобретатель»… Сын Чизли Норманн, влюблённый в дочь сенатора Джун, случайно узнал, что другая, влюблённая в русского журналиста, девушка случайно сохранила на компьютере крамольное интервью, закодированное на фразу, которую она запомнить не смогла. Вроде бы связанную с техническими терминами. Вот он, ключ: короткое замыкание – и всё-таки интервью это увидело свет! И как же хрупок ныне мир на планете, как многое в её жизни может решить какой-нибудь нелепый случай! Появились же в печати сведения, что армейская элита готова была лишить президента Трампа ядерного чемоданчика, чтобы он не сотворил апокалипсис…
Татьяна Лиознова верна себе и в том, что намеревалась широко использовать кино– и телехронику. Потрясающие кадры ежегодного шествия в Японии в память жертв войны, особенно жертв трагедии Хиросимы и Нагасаки. Шествия, в которое и вливается малой частицей потерявшая дочь жена американского сенатора. И демонстрации во всем мире против ядерных угроз планете Земля…
Да, так было в её время. И разве сейчас меньше трясёт планету от очередных угроз, каких-ннбудь смертоносных вирусов, выращиваемых в засекреченных лабораториях близ наших границ в Грузии, на Украине?!
Не дали Татьяне Михайловне осуществить этот замысел. Тогда уже торжествовало в российской элите стремление слиться в экстазе с вожделенным Западом, с главенствующей в нём Америкой.
В 1992 году внимание Татьяны Лиозновой привлек опубликованный в «Иностранной литературе» английский роман японца (!) Кадзуо Исигуро «Остаток дня». Привлёк основательно – сужу по зачитанному чуть не до дыр экземпляру журнала. Похоже, что Татьяна Михайловна не раз возвращалась к роману, остались и её закладки, как в других книгах её библиотеки. Ответ на этот вопрос сложился у меня парадоксальный: она увидела в романе (вслед за переводчиком) тонкую изящную…комедию, выдержанную вполне в стиле английской классики. Хотя главный персонаж – потомственный дворецкий – начисто лишён чувства юмора. Человек, искренне верящий в своё «великое призвание» быть достойнейшим членом элитного Общества Хейса, который допускал в свои ряды дворецких «исключительно высшего класса». О, мистер Стивенс даже «выше» идеалов этого клуба лакеев высшего ранга. Он видит своё участие в судьбах планеты (хорошо хоть не всей Вселенной) от того, что преданно служил лорду Дарлингтону. А тот, действительно, влиял на европейскую политику в одном из секретных центров. Он в своем Дарлингтон-холле собирал самых влиятельных (на взгляд Стивенса) лиц из разных стран Европы в 1923 году, чтобы «снять давление на Германию после Версальского мира». Мы-то знаем, как обернулось это взращиванием реваншизма, появлением гитлеризма. А незадолго до начала Второй мировой войны тот же лорд сумел собрать у себя премьера и министра иностранных дел Великобритании… с германским послом. Вот так прислуживавший им Стивенс ощутил себя «спицей в колесе», которая определяет судьбы мира.
Татьяну Михайловну, конечно, привлекла тема закулисных переговоров «сильных мира сего», как и в «Семнадцати мгновениях весны». Но… в такой вот трагикомической форме.
О, сколько возможностей для художника видится в переводе этого «романа» на язык кино! Это и прекрасные виды «доброй старой Англии», открывающиеся в кратком его путешествии дворецкому, ранее ничего, кроме Лондона и Дарлингтон-холла не видывавшего. И как интересны образы «простых» англичан, не из сословия лакеев. Образы, не прописанные до мелочей, набросанные яркими штрихами. Какой простор для кино-художника! Но главное – характеры проявляются ярко, как в случае с деревенским учителем, который готов просто и бесхитростно помочь «джентльмену» в трудной ситуации (всего-то застрял в пути из-за того, то забыл заправить хозяйский форд). И как тонко и точно врач, которого уважает вся деревня, определяет в «джентльмене» лакея,..
Зная, как блистательно Татьяна Лиознова высвечивала серьёзные проблемы в комедии «Мы, нижеподписавшиеся…», легко представить, как могла бы она поставить сериал «Остаток дня». Ведь за всеми этими сюжетными ситуациями встает проблема – участия всех слоёв общества в мировой политике, а не только «достойных особ». Кстати, и тема подлинного достоинства человека встаёт в романе очень остро. Грустный этот роман в самом названии таит проблему осознания смысла жизни, хотя бы в конце её…
Ну, и что остаётся Сименсу после того, как его лорда, «его светлость», опозорили на весь свет как пособника фашизму? «Великий» дворецкий смутно ощущает, что жизнь положил на «достойное служение» далеко не достойному человеку. Но… готов столь же ревностно служить теперь уже новому хозяину, американцу, купившему Дарлингтон-холл. И ищет новые способы точно угадывать его желания, тонко угождать.
Как же грустно понимать, что никто и не дал бы Лиозновой в условиях «лихих девяностых» поставить такую тонкую и глубокую комедию с политическим и философским подтекстом…
Как не дали снять художественно-документальный фильм «Её звали Галина» о знаменитой певице Вишневской. А ведь была обоснованная заявка с подсказкой – «информацией к размышлению». Цитировались два государственных документа – о лишении Вишневской и её мужа Ростроповича советского гражданства, а потом и о восстановлении его. Галина Вишневская даже дала согласие на создание такого фильма о ней. А Татьяна Лиознова хотела ведь рассказать и о том, как уцелевшую в ленинградской блокаде девочку вырастила, выучила советская страна, дала возможность развернуться таланту. Конечно, важна и тема взрастания достоинства личности, неприятия мёртвых догм. Конечно, нашли бы место и кадры великолепных концертов в разных странах мира. И непременно прозвучала бы тема отношения Вишневской и Ростроповича к Александру Солженицыну, которого укрывали они на своей даче. Сколько мыслей о призвании человека в нашем земном мире, о его ответственности за деяния свои мог бы пробудить такой фильм…
Сколько ещё интересного узнаёшь, погружаясь в архивы женщины-воина с профессией кинорежиссёра…
Валентин Свининников