Стихи и проза белгородца Юрия Макарова (1953-2020)
Бывает так, что от многих встреч с человеком в памяти остаётся не красноречивый эпизод, а складывается общее впечатление. К общению с Юрием Макаровым не раз приводили литературные будни. Разными были эти встречи: то в одной аудитории, то в тесном писательском кругу, то на алексеевском «Удеревском листопаде», куда он охотно приезжал. Крепко сложеный, полнощёкий, весёлые глаза, разговорчивый, внешним видом сразу располагающий к себе.
Но один случай запомнился. Однажды оказались вдвоём в одном номере белгородской гостиницы во время Всероссийского творческого праздника-фестиваля. Юрий Иванович, как обычно, шумно рассказывал о своём житье-бытье с ироническим или юмористическим оттенком. Вспоминал сельские байки, которые неиссякаемо держал в голове.
Заговорили о детской литературе. Напомнил Макарову, что его причисляют к детским поэтам. Начали размышлять. Где та грань, которая разделяет талант в обращении к подрастающей аудитории и дилетантство, а то и графоманство? Юрий Иванович изрёк:
– Думали, будут помнить Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо…», а предпочитают простые строки Барто: «Наша Таня громко плачет…». Вот и найди эту грань?
«Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся» – мы в один голос вспомнили тютчевские классические строки. Мой собеседник уточнил, что нет детской литературы, а есть настоящая или поддельная для детей. Я подключился, вспомнив расхожее суждение, что для детей надо писать, как для взрослых, только ещё лучше. Юрий Иванович иронически поддакнул, дескать, многое знаешь.
– Слушай, – пристально посмотрел он на меня, – я прочитаю тебе одно стихотворение.
Кто бы стал возражать. Юрий Иванович выразительно продекламировал:
Хорошо живёт Трезор:
Светлый дом, вокруг забор…
Есть и сад, и огород –
Всё там пахнет и цветёт.
А случись к Трезору гость –
Есть и сахарная кость.
Любит старенький Трезор
Свой уютный тихий двор.
Здесь встречаться бы с друзьями,
Но тоскует в том дворе
Жадный, злой его хозяин
В трёхэтажной конуре.
Юрий Иванович вопросительно посмотрел на меня:
– Ну, что? Это детское или взрослое стихотворение?
– Конечно, взрослое, – начал размышлять я.
Юрий Иванович удовлетворённо хмыкнул и заявил, что стихотворение поместил в цветную книжку для детей «Хорошо живёт Трезор» (2013 г.). «Вот и проведи эту грань», – засомневался я.
А её, эту грань, проводить не стоит. Юрий Иванович своим творчеством подтвердил, что пишет одинаково талантливо для младших и старших. С младшими он общается «вот уже более тридцати лет». Так подсчитал в книге «Записки настоящего поэта» (2013 г.). При этом уточнил: «Я встречаюсь с детьми, начиная от детсадовского возраста и заканчивая ребятами последних лет обучения в школе… Во время этих встреч дети иногда наповал сражают меня своей логикой, неординарностью мышления».
В книге воссозданы образцы детской логики. Вот одна из них в диалоге:
– Ну, хорошо, Лёша из 3-го «б», как ты думаешь, про кого будут рассказы в книжке «Рядом с нами – с четырьмя ногами»?
– Думаю¸ про пьяниц! – громко выпалил Лёша.
Понятно утверждение Юрия Макарова в той же книге: «Выступать перед малышами в детских садах всегда весело и интересно». Нам из широких откликов известно: детям с ним ещё интересней. «Дядя Юра», такой улыбчивый и доступный, читает выразительно, часто наизусть. В его коротких и ёмких стихах – увлекательные, смешные истории про котиков, ёжиков, петушков, лягушат, пчёлок, синичек. Про всё, что в центре детского кругозора. Ну, например:
Как-то раз один зайчишка
Стал читать большу-у-ую книжку.
А листики у книжки спелые:
То зелёные, то белые,
Сочные, блестящие,
Сладкие, хрустящие…
Интереснейшая книжка, -
Дочитал до кочерыжки…
Фух!
Нетрудно догадаться, как шумно загалдели малыши, когда уразумели, что зайчишка «прочитал» капусту. В руках у Юрия Ивановича – раскрытая раскрашенная «Иришкина книжка» (2015 г.), он улыбчиво нахваливает: «Какие вы смышлёные!».
Во имя привлекательности и доступности стихов для детсадовского возраста Юрий Макаров предпринял «семитомное» издание под девизом «Мама, почитай!» (2007 – 2012 гг.). Вышло семь книжек-картинок в 12 страниц каждая. В них – по пять коротких стихотворных сюжетов. Потому без преувеличения скажем, что соавтором выступила художник Татьяна Ещенко, красочные иллюстрации которой в первую очередь завораживают взгляды малышни, а стихи Макарова – расшифровывают рисунки.
Почему не представить такую непосредственную семейную картину с малышкой на диване, прислонившейся к бабушке. Та ей читает, а внучка всё внимание на рисунок – розовощёкую девочку с цветком. Будто видит себя:
От юмора до насмешки – один шаг. Автор широко ступил на свойственную ему стезю ещё в 2011 году, выпустив сборник стихов «Карабас и третий класс» . Избранное из этого томика поместил «В нашем классе» (2018 г.). В книжках – иронические истории про тех, кто «ходил в третий класс». Вот самая короткая:
Дед Мороз принёс конфеты
И пахучий апельсин, -
Съел я всё под одеялом,
Чтобы Вовка не просил.
Что же вообще привлекает в строках для детей Юрия Макарова? Лёгкий и свободный язык, нередко с комическими интонациями. Согретые сердечным теплом строки, дети их легко запоминают. Автор находит живые детали, раскрывающие облик или поступки юных непосед. Под стать «нетленке»: «Наша Таня громко плачет…». Словом, это увлекательное для души и разума чтение, которое выводит ребёнка в широкий мир, где есть место товариществу, честности, вежливости, доброте, родной природе и животному миру. По большому счёту, с рифмованных строк начинается самовоспитание, обогащается умственный и душевный мир ребёнка.
***
Вернёмся к истокам сочинительства Макарова для старших, к тому, на что меньше обращают внимание в читательских кругах. Начинал он с «профильных» текстов, то есть с тех, чему учился. В 1995 году вышел первый его прозаический сборник и назывался «Рассказы из ветеринарской сумки». Сумка у Юрия Ивановича в самом деле была. С ней его приглашали на ровеньские подворья, в которых занемогла живность. Молодой специалист после окончания Красногвардейского (г. Бирюч) сельскохозяйственного техникума с дипломом ветфельдшера не только лечил коров и овечек, но и приметливым глазом замечал подробности сельского быта. Замечал и отмечал на чистом листе. Так появлялись рассказы, лучше сказать рассказики, поскольку все они были сдобрены изрядной долей юмора. Во всех эпизодах действующие лица – рассказчик, считай – автор, четвероногие и сельские жители.
Прочитав это сборник, я представил, как Юрий Макаров идёт вдоль улицы, а к нему, выйдя за калитку, старушка с вопросом: «Ты будешь ветенар?». «Ветеринар, бабушка», – поправляет он сельчанку и выслушивает жалобу. Идёт дальше, снова вопрос: «У тебя там таблеток каких-нибудь нет?». Уточняется – зачем, оказывается у бычка расстройство желудка. В обоих случаях ветеринар раскрывал свою сумку.
Для убедительности перескажем один сюжет. В рассказе «Диетотерпия» проверенным способом рассказчик лечил бабушкиного кота, не в меру откормленного. «Третий день не ест», – пожаловалась старушка. Посоветовали владелице оставить животное в лечебнице и прийти за ним через три дня. «Заелся кот у бабули», – сделал вывод ветеринар и посадил кота на «диету», то есть запер в ящике. Через три дня сердобольная бабушка пришла с колбасой. Увидев копчёность, «кот вцепился в неё зубами, дико заурчал и заметался с ней по сарайчику, никого к себе не подпуская».
А далее – подобные ситуации, которые наблюдал ветеринар. Пожаловался пенсионер на заболевание свиньи рожей («Рожа, наверное…»). Дескать, вся в красных пятнах. На месте увидели, что хрюшка напоминала «румяную кустодиевскую купчиху». Глянули в корыто и рассмеялись – пятна от столовой свёклы.
«Салют в мою честь». Рассказчик вставил кольцо быку в носовую перегородку «живодёрским способом» – без наркоза. Грозные животные злопамятны к тем, кто причинил боль. Теперь при появлении ветеринара вблизи бык «салютует» в его честь – волнуется, зелень «рогами выкидывает из кормушки», загородка ходит ходуном.
Привязанность к живности проявилась и в более позднем издании с чудным названием «Сардельки в полосочку» (2016 г.) . Юрий Иванович со всей душевной теплотой поведал нам о домашних «братьях наших меньших» – кошках и собаках. Читаем строки о кошке: «Верочка большая, роскошная. Мне кажется, что люди слово «роскошная» придумали, когда на таких кошек смотрели. Но сначала оно, наверное, звучало так: «рос-кошк-ная», а потом буква потерялась и стали говорить просто «роскошная». Шерсть у Верочки такого цвета, как будто кто взял белую вату да и обсыпал её пеплом. Глаза жёлто-зелёные, хвост пышный. Одно слово – красавица».
Читаем и сами проникаемся симпатией к этой роскошной Верочке, к нашим пушистым и доверчивым четвероногим спутникам. Появляется желание обзавестись подобной красавицей.
Правда, Макаров как-то посетовал в «Записках настоящего поэта». Он смотрел телевизор, а на дворе – непогодь. Явился односельчанин и попросил осмотреть заболевшую свинью: «Я собрал сумку и шагнул в дождь и темноту. Неохотно, конечно. В плохую погоду мне всегда неприятно покидать домашний уют».
Да и кому «охотно»! В том призвание ветеринара, как и медика, собрать сумку и шагнуть «в дождь и темноту». Юрий Иванович ведь не отказал просителю. Думается, строки выше продиктованы сиюминутным настроением. Свой профессиональный долг он выполнял достойно. Безграничную преданность животным автор подтвердил в рассказах, вышедших из-под его пера.
Не из той ли «Ветеринарной сумки» начал пополняться творческий портфель автора и воплотился в «Ровеньские залепухи» (1997 г.), где сюжеты переросли лекарские наблюдения? И к гадалке не ходи, почерк тот же. Заметно, что характеры толпой теснились в голове Юрия Ивановича.
Выберем самый короткий эпизод – «Сироты»: «Все знают, что Сашка потерял родителей. По характеру он человек ровный, весёлый. «Смотрю на тебя, Колян, – протяжно говорит он Николаю, который во весь голос матерится у сельмага, не оглядываясь ни на стариков, ни на женщин с детьми, – так выходит, мы с тобой братья-сироты: у меня – ни отца, ни матери, а у тебя – ни стыда, ни совести».
В той ранней книге встретим мы разные характеры. Застал председатель колхоза мужика, который таскал сено с фермы и окликнул: «Я кому говорил, больше не бери!» А тот кряхтит из-под ноши: «Дак я больше и не подниму».
Познакомимся с каменщиком, представляющем «липовые» бюллетени, с выпивохой, который «если бы сейчас не выпил, то завтра бы уже два дня было». Мы смеёмся вместе с сельчанами над лектором, нудно читающем «лекцию с бесконечных листков» и не ответившем на каверзный вопрос. Понимаем иронию собеседников, полагавших: «если б председатель на нашей улице жил, может, и замостили бы её».
Нет, это не «чудики» из «Характеров» Василия Шукшина, по простоте душевной попадающие в конфликтные, а то и нелепые ситуации. Это люди «с активной жизненной позицией», правда, несимпатичные. Привередливый читатель может упрекнуть автора. Ну, неужели он на своей родной ровеньской земле не нашел людей без ущерба? Все персонажи рассказов выставлены насмешливо, иной раз сатирически. Неужто среди земляков он не встретил лиц, заслуживающих доброго и сердечного слова?
Если вспомним «Ревизора» Н. Гоголя или персонажей М. Салтыкова-Щедрина, рассказы М. Зощенко, то вопрос снимется сам собой. А подход Юрия Ивановича расценим как продолжение гоголевских традиций.
Не мог коренной сельский житель Макаров представлять читателям якобы чистые души крестьян, их слабости – невинные. Для него высшая форма уважения к человеку – живописать таким, каков он есть на самом деле. В том – трезвая любовь к землякам, его писательская зрелость.
Но и у сатириков-классиков сведущие литературоведы находили главного героя – смех. Мы в потешных ситуациях Макарова отметим не только смех, частенько замечаем работящих и сметливых крестьян. Их встретим в «Ровеньских залепухах». Вот некий Сергей Константинович – «мужчина лет за сорок, спокойный, «валушковатый», «но каменщик он – золотые руки». У Ивана Никаноровича сын Петро – «парень статный, симпатичный, до работы охочий». Или «бабка Агафья не робкого десятка – в войну на фронте пекарем была, до самой Праги солдат хлебушком кормила». Да и председатели колхозов не без достоинств: «Например, Макар Иванович во время гражданской войны был личным ординарцем у самого Ворошилова, имел множество боевых наград. Колхоз его гремел на весь район».
В «Залепухах» юмор – мягкий, ирония – беззлобная. В них не найдём горьких и ядовитых строк. Макаров не бичует недостатки, видит жизнь, как говорил Шукшин, «с точки зрения нормальных людей». Хотя у автора нет почтительного отношения к большинству персонажей, зато заметно благоговейное восприятие сельской жизни.
Но вот последовали «Дерезовая любовь» (2018 г.) и в том же году «Хорошо ли быть женатому». К этому времени Юрий Иванович прошёл штудии Литературного института им. М. Горького в Москве, оттачивал стиль для публикаций во многих столичных и региональных изданиях, в том числе в журналах «Наш современник», «Роман-журнал. XXI век». Стал членом Союза писателей России.
«Дерезовая любовь» – это новый сборник житейских наблюдений, родной брат «Залепух», в которых автор продолжает иронически воссоздавать обыденность. Но он далёк от простой заботы – потешить читателя, заставить его улыбаться. В них богатый внутренний смысл. Первый рассказ «Как началась перестройка» тому подтверждение. Сюжет таков. Два хмельных мужчины на глазах у компании начали мериться силой. Борьба переросла в драку. Дед Василь сделал мудрый вывод: «Ото видишь, Сашко, так и перестройка началась – сначала боролись, а потом то не туда крутнул, то дюже сильно придавил. А теперь видал что?».
Макаров по-прежнему видит бытие во всех противоречиях, в переплетении страстей. Таковы рассказы «Вези, Васька!», «Зуб», «Козодой», «А нашедши плачем».
Есть и некие повторы раннего. Обратим внимание на первый абзац «Волшебной мази»: «Матвей Иванович подрался с кумом – Петром Сергеевичем. Событие это для обоих кумовьёв рядовое. Привычное событие. Минимум раз в полтора месяца между ними это происходит. Дерутся они, как правило, на открытой местности… Драка обычно происходит между кумовьями после распития двух-трёх поллитровок крепкого, терпкого напитка домашнего приготовления».
Догадливый читатель предположил, что абзац родился не без «подсказки» гоголевского сюжета «Повесть о том, как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем». Если и так, то что? Иным представляется, что всё в подлинной литературе – оригинальное. Не стоит заблуждаться. Нам уместнее согласиться с положением о творческом продолжении литературного наследия. Какие доводы найдём на то, что пушкинский «Евгений Онегин» написан после внимательного прочтения поэтом «Паломничество Чайльд Гарольда» Байрона, позже – лермонтовский «Герой нашего времени»?
Жизнелюбивый и расторопный Юрий Макаров, глядя на ближних и дальних сельчан весёлыми глазами, не мог оставить без внимания «дерезовую любовь». В селе о ней все знают, перешёптываются, а принародно – умалчивают. «От людей на деревне не спрятаться», – утверждает известная песня. Писатель на то и принялся повествовать о земляках, чтобы ничего не утаивать. Несколько рассказов в «Дерезовой любви» он посвятил похождениям дамских угодников и уступчивым женщинам. Вот ключевая фраза ко всем сюжетам в рассказе «Хорошо ли быть женатому?»: «К женщинам Федос относился с искренней мужской нежностью, за что пользовался их благосклонностью и неотвратимой безотказностью».
Дадим любознательному читателю возможность самолично прочитать эти страницы. Мы же отметим народность картин автора, его удивительно чуткое ухо. В том смысле, что разговорная речь персонажей – не придумки. Услышал и не исказил. В рассказе «Жизненный опыт» умудрённый годами и делами мужчина спрашивает у женщин, выгоняющих коров на пастбище: «Тань! Что это ты проспала? Никак Жучок взял за бочок?» Татьяна так и взвивается: «Какой там бочок! Третий день – в стельку! Ни «му», ни «бу»! Когда вы её только нажрётесь!» – вдруг визгливо переходит она от частного к общему. – «У этой бабе Соньке нехай и руки, и ноги поотсыхают с её самогоном вонючим! Своего б Валерку поила. Так нет! Жук купит! А Жук и купляет, а потом нажрётся и прётся домой – не мужик, а одни штаны». Следом вопрос другой женщине: «Оль! А тебя Петька сегодня утречком точно к подушке пригваздывал. А?». Ольга улыбается, зыркает быстрыми глазами на Володю, затем на Фёдора Ивановича и с какой-то томной сладинкой в голосе: «Ох, Фёдор Иванович, вы только и знаете про такое говорить».
Автор остаётся верен себе – на всё лукавый взгляд. Народность его картин часто и густо сдобрена диалектами: «зашуганная», «юшка», «растрощил», «людина», «дрын», «трёп», «худоба»…Придают «мускулистость» тексту сравнения: «худой, как шпиль Останкинской телебашни, бывший шофёр», «дело было простое, как веник», «мужик он симпатичный, молью не потраченный», «неудобно на потолке спать – одеяло соскакивает», «чародейные девяностые годы». А вот развёрнутая метафора: «Раннее деревенское утро. Солнце, красное ото сна, только-только начинает потягиваться».
Макаров сочно и вкусно воспринимал жизнь. Ему присущи наблюдательность, а в прозе – подлинность в малейших подробностях, «цепляющее» ум изложение. Свои рассказы Юрий Иванович не стилизовал, в них он запечатлел жизнь.
***
А вот и сугубо серьёзный, взволнованный Макаров!
Поэтический дар Юрия Ивановича, проявившийся в детских стихах, заявлял о себе параллельно лирическими строфами, но «вышел на люди» отдельными изданиями позднее – «И дыхание зашлось…» (2003 г.), «Неповторимо и светло» (2012 г.). А в них – «наука страсти нежной», любовные переживания, переданные в авторском исполнении. Переданы искренне, доверчиво, обнажая потаённые струны души. «Ничего не забылось, Ничего не сбылось… Только сердце забилось, И дыханье зашлось» – обострённое безответное чувство. « Так и быть, размахнусь я сплеча, бестолковую силу растрачу И помчусь, твоё имя шепча, по полям, по лесам – неудачу!» – притягательная крылатая сила любви. «Позвольте вас обнять перед дорогой И пожелать счастливого пути. Позвольте взгляд запомнить ваш нестрогий и рядом с вами медленно пройти» – расставание с любимой в духе строк А. Блока о Прекрасной даме. «Перегрелись голова и тело, – Что нам суета? Ведь мы вдвоём! Утонуть душа моя успела В шёпоте взволнованном твоём» – чувственная страсть, «высокое давление» в крови.
Остаётся только удивляться дарованию Макарова, способного тонко подмечать детали из жизни простолюдинов и одновременно слагать рифмы под диктовку жарких сердечных чувств.
Подобный душевный настрой и в более поздней прозе. Он выражен в книге Юрия Ивановича «Батины рассказы» (2013 г.). Сборник построен, как можно догадаться, на воспоминаниях его отца, Ивана Фёдоровича. Юные годы Макарова-старшего выпали на военное лихолетье. Какое оно у поколения детей войны? Писатель неуклонно следует «батиным» воспоминаниям, которые он бережно записал, потом воплотил в литературный жанр.
Отец автора ничего не выдумывал, рассказы его бесхитростны. Только о том, что было и осталось в памяти. Но под пером Юрия Макарова немудрёные повествования отца приобретают многомерность, содержат смысловые пласты, при беглом прочтении незаметные.
Нам хорошо известно, в оккупации жизнь женщин, стариков и детей подвергалась унижениям и опасности. И это постоянно упоминалось в «батиных рассказах». Позволим себе привести пространную выдержку из воспоминаний:
«Так вот, немцы, как зашли к нам, начали по хатам шастать: «Яйки, млеко, – кричат, – тавай, тавай!» Зашёл и один к нам в хату. Здоровый, весёлый, с автоматом наперевес: «Матка, яйки, млеко тавай!.. А то , пу-пу-пу»» – говорит и на нас с Маней и Колей палец указательный наставляет, как пистолет. Мы все на лавке сидим, прижались друг к другу. У меня одна мысль: хоть бы в стол не заглянул. А он, представляешь, открывает стол и сразу за горшочек. Мачеха как крикнет: «Не трогай!..» – и к нему подалась. А он на неё автомат наставил: «Но-но, матка…», а сам пальцы в горшочек запустил, масло попробовал: «Гут, гут…», – сапогом по двери хряснул и ушёл весёлый… Поплакали мы, а что поделаешь?..».
«И вот тут началось, – вновь переживал отец наступивший голод в рассказе «Горшочек масла». – Почти неделю у нас крохи на столе не было. Представь, есть хочется… Походим мы походим вокруг стола, откроем, а там ничего нет».
Сразу обратим внимание, как живо обрисована ситуация прихода (шастания) довольного собой немца с автоматом наперевес. Его самоуверенное поведение с пугающей готовностью применить оружие даже против детей. Забрал единственный источник питания семьи, «сапогом по двери хряснул и ушёл весёлый». Это яркая обрисовка оккупанта – человека бессердечного и надменного.
Рассказчик, за спиной которого явно угадывается автор, размышляет: «Да-а, досталось бате. Не дай Бог такое внукам пережить…». Сын «на мгновение представил своих маленьких внучек и внука у того военного пустого прадедовского стола, дыхание у него сразу перехватило, к горлу подступил комок, защемило сердце».
Былое вдруг мысленно встало перед глазами рассказчика. Начинается размышление о племени детей войны, о перенесённых им страданиях и о последующей напряжённой жизни, выпавшей на время разрухи и восстановления хозяйства.
В рассказе «Папаха» – свойственное мальчишкам показное геройство. «Это ж самый возраст такой: отваги через край, за душой ещё ничего нет, а смерть… В таком возрасте пацан думает, что умереть может кто угодно, только не он», – размышляет Макаров-старший, вспоминая об «игре» с фашистским лётчиком. Вместе с закадычным приятелем, «как зайцы на дорогу», выскочили и бегали, а заметив, что самолёт настигает, оба падали, и пулемётная очередь пролетала мимо. Только у дружка Петьки папаху пробило пулей крупнокалиберного пулемёта так, что два пальца пролазили. Ещё бы чуть, и голову раскроило…
Ещё один отчаянный сверстник Макарова-старшего по имени Митя под носом у заснувшего немца-часового, «как ящерка из тёрна», залез в кузов грузовика, чтобы разрезать покрышку колеса мотоцикла и достать резиновую камеру. И «стибрил». Резина эта нужна была для рогаток – главной забавы мальчишек.
«Знай только направляй таких куда тебе надо, – заключает воспоминания отец о четырнадцатилетних сверстниках, – на таких пацанах всякие революции держались». И повествование из военного времени переходит в иную плоскость: в размышления о возрастных особенностях, о бесшабашной или осознанной социальной активности подростков. Вспомним строку М. Горького: «Безумству храбрых поём мы песни…».
В том и природа художественного произведения, что оно в глазах читателя обретает смыслы, которые ему открываются и не входят в русло самого автора. Мы вполне оправданно можем говорить об искреннем сыновнем желании Макарова воссоздать страницу «отцовской» истории малой родины в людях и судьбах. Ту страницу, о которой более никто не поведает. О «втором фронте» подростков и женщин в тылу.
Новые смыслы открываются нам и в посмертных периодических публикациях Макарова. В журнале «Подъём» (2022, №3) рассказ «Свои» о беженцах из Донбасса. Красивая Люда Тихомирова и сынишка Ваня оказались под радушной опекой сельчан. А её муж остался в ополчении на защите родного дома и родной земли. Молодая женщина постоянно расстраивалась в незнакомом крае. Сынишка утешал её: «Не плачь, мама, папка им чертей накидает!.. Так дедушка Иван говорил». Устами младенца глаголет истина – утверждает известное изречение.
Другой рассказ «Жалеванные детки» – о подростках-хамах, которые оскорбили пожилого человека (окатили из ведра холодной водой и дали пинка). Мужчина всего-навсего сделал им замечание на сплошное сквернословие. Он после плакал, сокрушаясь, как могли воспитать таких негодяев. Всё жалели их. Вот и выросли «жалеванные» детки.
Последний рассказ «Муму и Мума». В подворье сельской семьи подкинули шестеро щенков (не отпускает «ветеринарная сумка»!) Хозяин решил их утопить и не смог, вернулся с мешком, в котором лежали щенки. Жена выругала супруга и сама взвалила мешок , чтобы завершить недоброе дело. Вернулась домой с тем же мешком и щенками, но мокрая с головы до ног. Когда бросила мешок в воду, щенки запищали, она не выдержала и бросилась в уже холодную воду позднего августа.
Три рассказа отражают позицию автора – болит его душа. Он переживает о судьбе семьи из Донецка, вынужденной расстаться в тревожное время. Жена и сын уехали в Россию, подальше от огненного смерча боевых действий, а муж остался защищать родной дом от нацистов. Не спокоен Юрий Макаров, повествуя о плодах воспитания, результаты которого выливаются в пренебрежение к мнению старших. С тревогой следит за поступками супругов, которым во двор подкинули шестерых щенят. Муж и жена по очереди запальчиво относили их к реке, но утопить не решились. Победила человечность. Всех цуцыков постепенно раздали в надёжные руки.
В 2022 году в Белгороде вышло избранное Юрия Макарова в прозе (два тома) и стихах (один том). Для читателя – это подлинный подарок. Мне всё же дороже книги, которые выходили при жизни Юрия Ивановича. В них товарищеское дыхание автора, все они – с его дарственной подписью.
Анатолий Кряженков
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
